Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

– Я ничего подобного не делала.

Он смотрит на меня с самосской улыбкой, похожей на оскал. Уверена, он знает, что я ищу оружие – и ничего не могу найти.

– Определенно, Эви, – говорит он, широко разводя руки. Я не столько замечаю, сколько чувствую шесть колец на его пальцах.

Каждое из них сделано из вольфрама, грубого металла. Его удары будут очень болезненными.

Если он сможет до меня добраться.

Толли ждет, что начну я, поэтому я жду, продолжая кружить по арене. Это выводит его из себя. Я немного ускоряюсь и стараюсь держать между нами вытянутую руку с кольцом, готовая защититься от всего, что он может бросить в мою сторону. Он с улыбкой делает то же самое. У него оружия намного больше, чем у меня.

По крайней мере, он так думает.

Магнетроны не могут контролировать грязь.

Я молниеносно делаю выпад и поднимаю облако пыли, ослепляя его. Он вздрагивает, закрывает глаза и отворачивается, уклоняясь. Я не теряю времени даром, прыгаю к нему, и браслет с кольцом на моей руке превращаются в нож с неровными краями. Если я смогу оказаться у него за спиной, все будет кончено. Я приставлю нож к его горлу или ребрам, воткну его так, чтобы он это почувствовал, и заявлю о победе. Над ним – и над любым, кто попытается указывать мне, что делать.

Я хватаю его за грудь, намереваясь по инерции обернуться вокруг него. Но он быстро приходит в себя, кладет тяжелую руку на мое плечо и бросает меня на землю. Я ударяюсь о землю и перекатываюсь, едва успев увернуться от уверенного удара ногой. Я уворачиваюсь – он нападает. Он уворачивается – я нападаю. Мы ходим взад и вперед, кружась друг вокруг друга почти в зеркальном отражении. У нас одинаковые способности, одинаковая подготовка. Я знаю его движения, а он знает мои. Удар моего ножа он отражает круглым щитом; я парирую его удар стальным хлыстом толщиной в нить. Он просто позволяет ему обмотаться вокруг кулака и сжимает, превращая его в перчатку из шипов. Он знает, что я достаточно быстра, чтобы снова увернуться, и я уворачиваюсь, когда острые как игла шипы свистят у моего уха. Я отвечаю ударом по лодыжке и резко тяну его за тяжелые кольца, используя их, чтобы оттащить его назад. Его способности против моих, мы рвем друг друга на части. Мне удается стащить с него два кольца и притянуть их к себе. Оба они расплющиваются и растягиваются в тонкие, но прочные вольфрамовые посохи, которыми мне легко управлять.

Птолемус только усмехается. Он не создает собственное оружие, оставляя оставшиеся кольца на пальцах. Наш танец начинается заново. Мы деремся на равных: он сильнее меня, но я быстрее, и это уравнивает наши шансы на победу. Спарринг с Птолемусом подобен борьбе с моей собственной тенью или моим собственным отражением. Каждый раз, когда мы тренируемся вместе, я слышу голос моего отца, или лорда Арвена, или даже моей матери. Людей, которые сделали из нас воинов, суровых и неумолимых, как сталь, которой мы управляем.

Мы продолжаем в том же духе в течение долгих, волнующих, изнурительных минут. Мы устаем в одном и том же темпе, оба постепенно начинаем тяжело дышать и покрываемся потом. У меня над глазом появился порез, неглубокий, но сильно кровоточащий. Толли при возможности сплевывает кровь и, может быть, зуб или два. Его лицо раскраснелось, и мое, должно быть, тоже, но ни один из нас не станет сдаваться или просить о перерыве. Мы будем давить друг на друга изо всех сил, пока кто-нибудь не возьмет верх. Обычно верх беру я.

Разогнавшись, я с искренним наслаждением скольжу на коленях по грунтовому покрытию площадки. Скрещенными руками я парирую еще один удар и перегруппировываюсь для ответной атаки. Но как только я вскакиваю на ноги, Птолемус делает встречный выпад, раскинув руки, как будто хочет обнять меня.

Вместо этого он наотмашь бьет меня по вискам. Я будто попала под поезд: удар его ладоней, его колец настолько силен, что в моих глазах замелькали звездочки, а щека ощутила прохладу грунта на ринге. Все мои инстинкты вопят, что нужно оставаться на ногах. Я моргаю и снова открываю глаза. Всего секунда, не о чем беспокоиться. Птолемус даже не понял, что что-то не так.

Мир на несколько секунд потерял точку опоры, и брат дает мне время сориентироваться. Я лежу дольше, чем нужно, желая избавиться от пульсирующей в черепе тупой боли.

– Я позову Рен, – говорит он, но я только отмахиваюсь.

– Просто кружится голова. – Стиснув зубы, я встаю на ноги, стараясь не споткнуться и не дать Толли поводов звать целителя. Мне не нужно, чтобы кто-то еще нянчился со мной. Я почти шиплю на своего брата, когда он пытается помочь мне подняться. – Видишь, со мной все в порядке. Все хорошо.