Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Миг — и она подскочила к Виэльди, рухнула рядом с ним, вцепилась в его обнаженные плечи и закричала:

— Это я виновата, да? Я?! За этот шрам?! Но я не заставляла! Я была готова сама… сама расплатиться! Я не просила! И не поэтому ты злишься! Скажи! Не поэтому! Не из-за шрама — из-за той ночи! Но ты виноват в ней не меньше! Не меньше! Ненавижу!

Выплеснув гнев, Данеска не совладала с собой: сильнее впилась ногтями в его плечи, повесила голову, а из глаз против воли потекли слезы.

Если сейчас Виэльди ее оттолкнет или скажет что-то грубое, она не выдержит: либо разрыдается в голос, либо расцарапает ему лицо.

Он не оттолкнул — отстранил, осторожно разжав ее пальцы, а затем погладил по волосам.

— Никто не виноват, — пробормотал он. — Просто Ворон и духи любят играть с людьми… — Виэльди отвел ее на прежнее место, сам вернулся на свое и продолжил говорить прежним, холодным, голосом: — Когда доберемся домой, ты выпьешь нужные травы. Ты женщина, и должна знать, какие.

— Я знаю…

— Хорошо. Дитя не должно появиться, иначе…

— Иначе! Да! — она вскочила, сжала кулаки, подалась вперед. — Иначе! Все догадаются, все поймут что я, мы сотворили… или не поймут, не узнают, если я скоро… если уеду. Я уеду в Империю, стану женой наследника, потом императрицей, ты будешь кланяться мне, потом моему и твоему нашему сыну, когда он вырастет и станет императором… — Что с ней такое? В голове неразбериха, с языка вместо связной речи срывается бред, но остановиться не получается. — И только мы будем знать, что он проклят, а ты не сможешь мне приказывать, а я буду несчастной, но зато могущественной, а еще…

Щеку обожгло, будто по ней хлестнули горящей веткой. Данеска заморгала и замолкла. Перед ней стоял Виэльди, опуская одну руку, а другую положив на ее плечо.

— Ты не в себе, — сказал он. — Успокойся. Крики ничего не изменят. Ложись спать.

— Я н-не хочу… Я не засну.

— Заснешь. Ты должна.

Он надавил Данеске на плечи, усаживая обратно, затем отошел и вернулся с покрывалом, в которое тут же ее закутал.

…То самое покрывало, под которым они…

Данеска взвизгнула и отбросила ткань, словно это была ядовитая змея. Виэльди дернул уголком рта и сдвинул брови.

— Довольно дурить. — Он снова набросил на нее покрывало и, опять надавив на плечи, уложил на спину. — Спи. Ну или притворись. Я не собираюсь нянчиться с тобой до рассвета. А ты если не заснешь, то хотя бы отдохнешь..

Как же, отдохнет она! В голове по-прежнему сумбур, ноги ломит, руки ломит, глаза слезятся, а еще холодно, несмотря на одеяло и близость костра. Аж трясет. Ну зачем Виэльди заставил ее остаться здесь до зари?

Домой! Спрятаться в своей комнате, скрыться ото всех: от брата, от второй матери, от отца…

Отец… вот он идет. Его шаги за дверью и голос: «Почему у Данески лицо в шрамах?»

Виэльди отвечает: «Потому что она дурная сестра и дочь».

«Тогда мы ее прогоним», — говорит отец.

Данеска выбегает из комнаты, чтобы объяснить все отцу, оправдаться, но Андио Каммейра уже далеко. Она пытается окликнуть его, догнать, но язык будто прилип к небу, из горла вырываются хрипы, а ноги двигаются медленно-медленно, как если бы она шла по пояс в воде…

Данеска спала, Виэльди глядел, как она морщит лоб, иногда шевелит губами, стонет: наверное, дурной сон снился — и неудивительно.

Маленькая, шустрая, некогда невзрачная Данеска… Эх, на беду она выросла такой красавицей. Смотреть — не насмотреться! Даже сейчас, когда он знает, что любуется родной сестрой. З-зараза!

Она заметалась во сне, застонала громче, спихнула с себя покрывало и затихла. Странно. Только что дрожала от холода, а теперь из-под одеяла вылезла?

Виэльди приблизился к ней и положил руку на лоб. Так и есть: лихорадка. Похоже, затея переночевать здесь и впрямь была неудачной. У него поразмыслить все равно не получилось и уже не получится, а Данеска, видать, так переволновалась, что это сказалось даже на теле. Неизвестно, что с ней будет к утру: вдруг станет хуже? Нельзя тут оставаться, нужно быстрее отвезти сестру домой, там женщины о ней позаботятся.

Он разбросал костер, затем поднял Данеску на ноги. От нее повеяло потом, жаром и едва уловимым ароматом левкоя.

…А ночью, той ночью, левкоем пахло куда сильнее и слаще… Запах так кружил голову, что… Нет, не вспоминай об этом! Не смей вспоминать!

Обхватив сестру за плечи, Виэльди поднял ее и повел к лошадям, но Данеска сделала лишь несколько шагов, а дальше ее ноги подкосились: она упала бы, если он не придержал.