Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

— Будь добр, воин.

Он взял ее за руку и повел к границе круга.

Кони, много коней, стояли по ту сторону, привязанные к воткнутым в землю кольям. Данеска хотела перешагнуть каменную черту, но Тахейди не позволил. Развернул ее к себе и спросил:

— Скажи: он догнал? Тебя или нет?

Да ведь Тахейди пьян! Только сейчас она это поняла и испугалась. Вокруг — никого: все либо сгрудились вблизи костров, либо ушли далеко в степь, чтобы предаться любви.

— Я не могу этого открыть, ты ведь знаешь…

Мягкий тон не подействовал. Тахейди тряхнул ее за плечи и прорычал:

— Скажи! Я же люблю тебя! Я жениться на тебе хотел!

Жениться?! Да кто бы ему это позволил? Ее давно «отдали» наследнику императора. Такая честь, такая выгода… только не для Данески.

— Ну?! Догнал? Взял тебя? Ты позволила?

— Оставь! Пусти!

— Нет! Ты все равно будешь моей! Я приехал вторым. Я почти победил.

Одной рукой он обхватил ее, другой зашарил по груди.

— Ты пьян! — крикнула Данеска. — Уйди! Убью!

Она попыталась его оттолкнуть: без толку, конечно — он лишь сильнее разъярился и зарычал:

— Моя! Ты моя!

Данеска не думала — руки сами потянулись к узкому кинжалу, по забывчивости оставшемуся на поясе под туникой.

Удар. Снизу и в бок. Тахейди вскрикнул, прижал ладони к ране, между пальцев заструилась кровь. Он смотрел на Данеску широко распахнутыми глазами, а она отступала, прикрыв рот рукой, чтобы не закричать…

Нет, лучше закричать! Позвать кого-то на помощь!

— Сука… — зашептал Тахейди, оседая на землю. — Мерзкая сука…

— Помогите! Скорее! — она старалась перекричать шум и барабанный бой. — Помогите!

Неизвестно, услышал ли ее хоть кто-то. Надо остановить кровь. Чем? На Данеске шелковые одежды, они бесполезны… Зато на Тахейди шерстяные.

Она опустилась рядом, потянулась к его штанине, чтобы отрезать.

— Проваливай… — шепот совсем слабый: Тахейди вот-вот потеряет сознание.

— Ты только не закрывай глаза… Я сейчас, сейчас…

Она поддела ткань лезвием, та затрещала — еще чуть-чуть, и штанину получилось оторвать, теперь ее можно использовать как повязку. А потом и вторую…

— Эй, что случилось? Кто звал на помощь?

Она быстро прижала ткань к ране и обернулась: позади стояли четыре мужа. Слава Спящему ворону! Данеску услышали!

— Он ранен! Нужно остановить кровь!

Два воина отодвинули ее и, нахмурившись, склонились над Тахейди.

— Быстрее, — сказал один. — Поднимайте его — и к костру. А я буду тряпку прижимать.

Воины осторожно, стараясь не растревожить рану, подняли Тахейди. Четвертый мужчина, тонкогубый и остроносый, до этого стоявший в стороне, приблизился к нему и спросил:

— Кто это тебя? Видел? Помнишь?

Тахейди вытянул дрожащий палец и указал на Данеску.

— Он…а…

Больше не задерживаясь, трое мужчин понесли его к костру, а четвертый подошел к Данеске и схватил за плечо.

— Это правда?

У нее хватило сил только кивнуть.

— Чем?

Данеска молча протянула окровавленный кинжал, и воин тут же вырвал его из ее рук и выбросил за круг.

— Ты знаешь закон.

Она снова лишь кивнула.

— Идем. Твою судьбу решит старейшина.

Мужчина больно схватил ее за предплечье и потянул за собой.

Путь казался бесконечным, время тянулось липкой паутиной, в которой испуганными мухами бились мысли.

Что же Данеска натворила? Как она могла, о чем думала? Мало того, что пронесла оружие на праздник, пусть и нечаянно, так еще им воспользовалась. Что теперь будет? С ней, с озверевшим Тахейди? Лишь бы выжил, иначе грозит война кланов.

А люди? Какими глазами посмотрят на Данеску, когда она встанет перед старейшиной в ожидании расплаты? А ночной возлюбленный? Наверное, на его лице она увидит презрение… А отец?! Каково ему будет узнать не только о побеге дочери, но и о ее позоре?!

Будь проклята ее глупость! Если бы Данеска догадалась закричать, позвать на помощь, а не выхватила кинжал, ее бы выручили, и тогда Тахейди тащили бы сейчас на суд вместо нее…

Данеска не опускала голову, не избегала смотреть на людей, но не видела их: лица и силуэты расплывались цветными пятнами. Голоса сливались в глухой и едва уловимый гул, подобный шуму пчелиного роя вдали. Только слова старейшины прозвучали отчетливо:

— Подойди, женщина, и встань у священного огня, и отвечай перед ним и всеми людьми.

Сизобородый старик с заплетенными в четыре косы волосами смотрел на нее колючим и жестким взглядом. Пощады явно не будет.

Мужчина, притащивший ее сюда, теперь подтолкнул вперед. Данеска сделала шаг, остановилась и, зажмурившись на несколько мгновений, глубоко задышала в попытке успокоиться. Взяв себя в руки, подошла к костру и повернулась к людям.