Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Ещё ей нравилось наблюдать за людьми в толпе — за выражениями лиц, гримасами, непроизвольными жестами. От важных чаров и закрытых вуалями чар до нищих и купцов из Минши — в Вианте были все, все они жили, дышали, разговаривали; после возвращения в тихую Ариссиму Лауру пошатывало от избытка впечатлений, она чувствовала себя мехом с вином, готовым лопнуть. Потом она по несколько дней в счастливой лихорадке не выходила из мастерской, и один Ринцо знал, чего ей это стоит.

Но теперь всё было не так. Сойдя с «лепестка», Лаура чуть ли не бегом бросилась в сеть улочек, чтобы она скорее поглотила её. Она выбрала самую густую вуаль и, воспользовавшись плохой погодой, прикрыла голову, но всё равно не была уверена, что останется неузнанной.

А узнать её ни в коем случае не должны.

Лаура торопилась. Она неплохо знала город, но сейчас всё мешалось у неё в голове. На всех углах продавали миншийские маски и статуэтки Велго к празднику. Вкрадчивая зелень плюща на стенах и мха (от влаги под водостоками), жёлтое хрусткое яблоко на зубах у подмастерья, голубые чулки на бельевой верёвке — краски жилого квартала агрессивно бросались со всех сторон, раскалывая сознание. Лаура брела к тому месту, которое ей назвали, и иногда спотыкалась: всё меньше оставалось дыхания в лёгких, всё меньше времени… Она старалась не думать о том, на встречу с кем бежит, закутавшись, точно преступница. У неё вообще плохо получалось думать в последние дни, исчерченные страхом, как листки в альбоме для набросков.

И она в первый раз отправилась в Вианту без ведома Ринцо. Можно было, конечно, придумать любой повод, даже самый глупый — он поверил бы, не усомнившись. Но мысль о лжи Ринцо была противна, и теперь Лаура молилась, чтобы он не вернулся домой пораньше.

— Эра Лаура! — позвал её негромкий, глуховатый голос из-за стены — ещё тише, чем голос дорелийки с утра. Лаура остановилась и перевела дыхание. Мощёный переулок перед ней круто уходил вниз, обрываясь тупиком.

А слева тянулась самая заурядная стена бедняцкого дома. Только вот ближе к углу, под заколоченным окном на втором этаже, углём был намалёван дракон. Неумело и криво — пузатая ящерица с крыльями, вот и всё. В другое время Лаура не удержалась бы от того, чтобы насмешливо фыркнуть. Но сейчас лишь вздрогнула: дракон и был нужным знаком.

— Я здесь, — сказала она и взялась за концы вуали; скользкая ткань не держалась в руках — или у Лауры попросту вспотели ладони. Если бы она так же волновалась перед разговором с Синной, эта ехидная лиса ликовала бы.

Из-за угла выступил человек в чём-то сером. Просто человек, каких тысячи в городской толпе — Лаура наверняка не заметила бы его на площади или в лавке. Смуглый, как все кезоррианцы, но не до черноты, как неотёсанные иры и эры из южных провинций. Не низкорослый и не особенно высокий, не толстый и не худой. Тёмно-карие глаза спокойны под слегка нависшими бровями, ноздри длинного носа подрагивают, будто втягивая резкий запах. Он ступал осторожно и мягко — Ринцо так перемещался по дому, когда думал, что Лаура работает или спит.

Но у Ринцо это получалось трогательно, а у безликого незнакомца страшно.

— Вы пришли чуть раньше назначенного. Похвальная пунктуальность.

В голосе — тоже ничего примечательного, словно с картины старательно согнали все мелкие, цепляющие глаз чёрточки, которыми она и ценна. Человек сделал ещё пару шагов и остановился.

В переулке они были одни. Стояла злорадная тишь — Лаура только теперь вспомнила, что теперь время послеобеденного отдыха. Все, кто не занят в торговле или на службе, предаются блаженной дремоте.

Казалось, что все в мире, кроме них двоих. На шее человека висела тонкая золотая цепь с подвеской-соколом. Коготки птицы точно готовились впиться ему в грудь, а на месте глаз мерцали маленькие рубины.

— Я не люблю опаздывать.

Человек тихо засмеялся.

— Ну, у меня другие сведения. Согласно им, к опозданиям Вы склонны не меньше всех творцов… Впрочем, им это вроде бы и позволительно, не так ли?

Говорил он вполне дружелюбно, но Лауре в каждом слове слышалась издёвка, заслуживающая пощёчины. Она измученно прикрыла глаза.

— Вы написали мне, и я пришла. Муж не знает, как Вы и просили. Что дальше?

Человек нисколько не растерялся от её прямолинейности. Даже в его мимике была спокойная сдержанность — но не добрая, а сродни той, что прячет в листве ядовитое насекомое.

— Дальше?… Дружеская беседа, я надеюсь. Не хотите пройти сюда?