Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Видя, что юноша непреклонен, Яростень развеял волшбу. Его посох прекратил свою змеиную пляску и вернулся к нему в руки. Милава сделала последний шаг и распалась землей, пеплом и туманом. Паренек невольно вскрикнул. Да, он нашел силы отказаться от оболочки девушки, но это не означало, что выбор не причинил ему боли. Медь ее косм мерещилась в огне ритуальных костров.

Первыми Капище покинули суровые молодцы с пустыми корзинами. Митяй понял без особого приглашения, что теперь его очередь. И оставил это дымное место. Перед тем как войти под листву дубравы, он бросил взгляд назад и заметил, что яблоки уже превратились в гниль.

Путь обратно к реке не отнял много времени. Лодку оттолкнули от берега, и она устремилась к стенам Княжьего града. Яростень игнорировал присутствие Митяя, тот старался не обращать внимания на опасного старика. Не принес в жертву, и на том спасибо. Когда лодка достигла пристани, бедняга чуть ли не бегом бросился на берег и быстрым шагом поспешил к Нижним воротам. Вслед ему смотрели черные глаза того, кому он посмел отказать.

Пастух шел по улочкам гончарной слободы. Все лавки были открыты, часть посуды и утвари выставлена наружу, стены домов, заборов и изгородей украшены цветными расписными тканями и коврами. Однако ничто его не радовало: яркое солнце резало глаза, люди казались разодетыми скоморохами, болванками, разевающими пустые рты. Улыбка воспринималась как оскал, приветствие – как оскорбление, легкое прикосновение чудилось злонамеренным тычком. Как мог могущественный старец так отзываться о душе? Что он сотворил со своими учениками? Чего именно хотел от него? И что не так у него с пращурами? Заметно же, что он небрежен с ними. Очень странный волхв, не таким пастух его себе представлял. От всех этих мыслей кидало из жары в холод. И вот в таком настроении Митяй зашел в избу Марфы.

Он вернулся как раз тогда, когда вдова заворачивала только что выпеченный хлеб в полотенце. Было видно, ей приятно от проделанной работы. Хлеб вышел на славу и наполнял ароматом дом. Паренек осторожно прошел к своей лавке. Как ни нравилась ему Марфа, сейчас он не был готов выслушивать ее поучения. Ему полежать бы, поразглядывать потолок. Но судьба вновь усмехнулась над ним! Спина женщины вдруг согнулась, она сделала несколько шагов, повернулась к нему, и он увидел, как из ее носа густо пошла кровь. Белое полотенце покрылось бурыми пятнами. Хлеб выпал из ее рук и покатился по полу.

«Не так… Яблоки стучат, а он мягко пружинит», – подумалось ни с того ни с сего.

Пастух вскочил с лавки и подбежал к вдове, желая поддержать, но та отстранила его рукой. В тот же миг на улице послышались громкие голоса, и в избу вошли гриди из княжеской дружины. Они внесли окровавленного Дементия. Мужчина был без сознания. Невзирая на то, что у самой еще кровь не останавливалась, Марфа рывком перетащила стол на середину избы и жестом приказала положить на него раненого. Гриди выполнили указание, поклонились, оставили у двери меч с кольчугой рыцаря и не говоря ни слова вышли. После них все запахи смешались, вызвав у паренька першение в носу. Он громко и не к месту чихнул.

Когда остались одни, Марфа зарыдала и упала на тело возлюбленного. Его лицо было сильно побито, глаза, нос и рот еле угадывались, тело покрыто ссадинами, кожа отливала синевой. Иногда он в своем забытьи начинал кашлять, и тогда кровавые струйки текли от губ по подбородку, капали на доски и дальше на земляной пол.

Если в Дементии и скрывался Зверь, то сейчас он хорошо спрятался. Митяй видел перед собой лишь человека при смерти. Помочь он ему не мог, Яростень – тот, наверное, да, но опять посмотреть в его черные глаза было выше сил паренька. Даже ради друга, даже ради того, кому он вроде бы как и должен. Можно было только гадать, что случилось с рыцарем и кто с ним смог такое сотворить, но выглядел тот обреченным.

Вдова, видимо, считала иначе. Она засучила рукава своей длинной рубахи, разорвала на мужчине остатки одежды и приказала:

– Воды, живо.

По привычке юноша тут же подчинился. Выскочил во двор, мигом наполнил в колодце ведра и вбежал обратно. Марфа показала глазами, куда поставить, и начала протирать рыцаря водой. Митяй едва успевал подавать ей чистые тряпки. Потом она взяла тонкую спицу с ножом, подержала их над огнем лучины и принялась за обрабатывание ран, зашивая дорогой шелковой нитью наиболее рваные. Затем, еще раз внимательно осмотрела страдальца и лишь после этого открыла горшок, в котором обнаружилось желе из загустевшей крови молочных телят, смешанной со сбором редких трав. Женщина обмакнула в месиво пальцы и осторожно растерла его по всему телу раненого.