Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

– Посмотри сквозь огонь на Многоликих, посмотри, а потом повтори им свою просьбу.

Митяй и посмотрел. Огонь отразился в его зрачках, и Явь поплыла, пределы придвинулись, скрепы треснули, цепи ослабли. Он увидел, как пращуры лениво перебрасываются словами-образами, как они неторопливы и далеки от своих потомков, как слух их огрубел, а воля ослабла. И не было им дела до просьб и уговоров, до слез и печали, до смертной доли оставленных на другом берегу. И тогда возмутился юноша, их лень была ему противна, не мог он мириться с таким пренебрежением. Он взроптал и приготовился прорвать отделяющее от них пространство, чтобы закричать, призвать, высказать все, что накипело.

– Это ты у них хотел просить помощи? – услышал он голос в оставленном мире.

И тут же все вернулось на свои места. Он стоял посреди круга Идолов. Волхвы медленно били в натянутые шкуры, гребцы с лодки выкладывали перед каждым столбом яблоки из корзин. Яростень упирался в посох и пристально взирал на пастуха. Многоликие кривили свои лица: ухмылки сменялись злобой, безумный смех – презрением. Небо пропало за чадом от крад. Купол дыма пропускал сквозь себя какой-то нереальный свет. Тени словно ожили и не признавали хозяев, бегали от одного к другому, метались. И лишь где-то, очень далеко, шумела дубрава.

– Так что Многоликие могут? – обратился к пастуху Яростень. – Мы приносили им богатые требы, они молчали. Мы поили их лучшим медом и сурой, они проглатывали и продолжали молчать. Мы сожгли в их славу приговоренных к смерти, они лишь поменялись в лицах и снова промолчали. Ты еще хочешь у них что-то попросить, мальчик?

Нет, пастух уже ничего не хотел от пращуров. Они не только отвернулись от него, они отвернулись от всего Прираречья, забыли о своем предназначении. Еще одно разочарование, еще одна несбывшаяся надежда.

– Но не все так плохо, – глаза старика налились чернотой, белок в них исчез. Мир вновь отодвинулся, и пастух мог смотреть только в эту бездонную ночь.

– Не все так плохо, – услышал Митяй слова из-за края Вселенной.

И Яростень подбросил посох вверх, резко возвращая паренька в какой уже раз обратно на Капище. Посох принялся извиваться прямо в воздухе, пока не превратился в змею. Ее рваный танец убыстрился. В довесок кудесник принялся творить руну за руной. Они срывались с его рук и соединялись между собой особой песней, повинуясь которой, земля сбилась в комья, пепел отделился от крад, воздух загустел, – а потом все это завертелось и смешалось. Пока, о чудо, перед Митяем не предстала нагая Милава.

Девушка осторожно ступала по сырой, местами каменистой земле. Ее огненные космы развевались на ветру, в глазах плескалось небо, груди нескромно покачивались при каждом шаге, белизна живота и бедер притягивала взгляд. Волна дикого желания накрыла парня. Казалось, только протяни руки – и Милава сама бросится в его объятия. Она к нему вернулась! Уже рванулся снять рубаху, чтобы прикрыть девушку, но остановился и оглянулся на Яростеня.

– Что же ты заставляешь красавицу ждать? – недовольно проговорил тот. – Али не люба она тебе? Али не жаждет твое сердце обладать ею? Давай же, делай с ней, что хочешь, учи ее, чему хочешь. Она в твоей власти.

– А взамен? – нахмурился Митяй. Почувствовал он нутром подвох: пустая оболочка стояла перед ним. Пускай и красивая, пускай и такая желанная, но не было в ней души. Нет, не за этим он шел на Капище, нет цены в такой победе.

– Стань одним из них, – и Яростень показал на своих помощников в капюшонах, которые все так же продолжали бить в натянутые шкуры.

– То есть променять свою душу на пустышку? – осмелился возразить пастух.

От таких слов его собеседник поменялся в лице. Забавно, но этот человек – возможно, самый влиятельный в княжестве – больше не вызывал страха.

– Ты это так понял? – недоуменно спросил Яростень. – Или это такой… оборот речи? Но зачем тебе душа? Какой для тебя в ней прок? Разве ты можешь ее потрогать? Использовать? Взглянуть на нее? Неужели веришь в новую жизнь в сверкающем Ирии? Или надеешься остаться собой после перерождения? Разве душа не отголосок схлопывающегося эфира, не последний выдох перед ликом смерти, не сухие строчки конспекта твоих деяний? Неужели тебе не прожить без нее? Да и не могу я «забрать» твою душу, способен лишь подчинить на время или до твоей смерти. Взамен бы ты получил сытую жизнь, прикоснулся ко всем знаниям, коими я владею, и ее, Милаву.

Митяй промолчал. Волхвы прекратили бить в бубны и уставились на него. Слишком слаженно, слишком демонстративно.