Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

Шаг за шагом обошел мужичок страшное место и решил: пришла пора ему из Града драпать. Тем более и поговорить здесь стало больше не с кем.

Он был человеком не самого большого роста, однако упрямство, физическая сила и ратные умения сделали из него того, кем он нынче стал — княжеским вирником. И пусть за глаза его называли полукровкой, выкормышем чуди, он знал, что это не так. Просто родителям не повезло: у них родился такой вот квадратный сын.

И как-то задумал он, сын гридя и дочери тиуна, великое дело — добыть мармендук Коржей. И пусть разбойники глубоко упрятались под землей, пусть осторожничали, как лисы, дело начало было вырисовываться. Ключевое слово «было». Он спланировал собрать ватагу отважных ребят, в которой видное место отвел рыцарю. И цепочка убийств, произошедшая в Граде, вроде бы создала неплохое прикрытие: аки злодей бедокурит. Но тут случилось это несчастье! Добрыня перестарался, отделал Дементия, и все почем зря. Эх, рыцарь, думать вздумал и нарвался на озлобленного тысяцкого! Судьба, в какой уже раз, выкинула странный финт. Вместо того чтобы помочь вирнику уничтожить разбойничью заразу, ну и между делом заполучить редкий артефакт, Дементий помирал в конуре у вдовы. А ведь Мстислав отлично помнил, как рыцарь в Приозерье обманки чуди раскрывал, как загодя чувствовал опасность. Про то, что воин отменный, и говорить не стоило. Теперь вирнику крутись-вертись, ищи и выкидыша бездны, кромсающего градичей, и на мармендук облизывайся. В одиночку, без хорошего следопыта, лезть в туннели Коржей он не дурак!

Дождь усилился. Вирник остановился напротив избы Марфы и решительно зашел внутрь. Вошел и застыл на пороге. Пара лучин давала тусклый свет. Дышалось после улицы тяжело. А эта Марфа, та еще кобыла, на него как зыркнула, видать, никак позабыть слова об ордалиях не может. Ну да, тогда он погорячился. С кем не бывает? Невольно взгляд задержался на вдове: немытая, неухоженная, черные пряди змеями спадали на серую рубаху, впалые щеки и глаза, без привычных украшений. И все равно притягательная, все равно желанная. Что она тут с рыцарем-то вытворяет? А тот лежит у стены, ни живой ни мертвый, и рядом пес его, паренек этот, обреченно в пол уставился.

– Проведать зашел, — неловко, очень неловко у вирника получилось, пришлось даже прокашляться. – Смотрю – поправкой и не пахнет, но вы уж старайтесь. Если в чем нуждаетесь, говорите, не стесняйтесь. Где обитаю, знаете, заходите, не обижу, – последнее слово Мстислав выделил.

Потом помолчал немного (неловкость, фу, какая напасть, никак не оставляла), встряхнул шапку от воды и продолжил:

– Так я надеялся на помощь твоего полюбовника, Марфа! Так он мне нужен! Что в Граде творится!!! Этакого раньше себе и представить было нельзя! Убивец как с цепи сорвался, трупы появляются один за другим, и всё — уважаемых мужей. Порой мне кажется, что и нет никакого убивца, просто люди с ума сходят и друг на дружку набрасываются, словно звери бешенные. Самое печальное, никто ничего не видит. Нет у меня ни видока, ни послуха, лишь бездыханные останки. Каждый раз на полшага, но опаздываю, словно он выкладывает кровавую мозаику специально для меня! Как же это нехорошо! А, Марфа, правда ведь — нехорошо?

— Тебя только это беспокоит? – спросила Марфа. «Упрямится, – подумал вирник, — даже не скрывает, что не слушает. Всем видом показывает, что мои проблемы ее не интересуют».

– Не только это, ты права, есть и другие заботы, но ближе к делу. Вот гляжу я на вас, сидите сиднем, на улицу носу не кажете… -- Заметив, как Митяй дернулся, добавил: – Докладывают мне, не скрываю. Несмотря на то что волхвы обильно жертвы приносят, пращуры не дают ответа, не указывают на виновника. И теперь все, кто отказываются славить Ингвара, открыто не рады его приезду, рискуют оказаться на костре. Кто бы мог подумать – мы вернулись к человеческим жертвоприношениям!

– Смотрю, и людей не жалко, и Многоликие недовольны. Так может, что-то не так делается? – не своим голосом ответила вдова. Мстислав, надо сказать, даже немного струхнул. Однозначно, такая Марфа была опасной. Того гляди кинется. Про ее боевой нрав он был наслышан, а ходить с расцарапанной мордой то еще удовольствие.

Подергал себя за бороду вирник и на прощание произнес:

– Озлобилась ты. Понимаю. Как твой закатный дружок помрет – приходи ко мне, приму хозяйкой. А там, со временем, и отпустит тебя. И холопа его захвати, все по дому польза будет.