Дмитрий Павлов - Потеха колдунов - Пробуждение

В голове у него зазвенел колокольчик, время убыстрилось и понеслось. Он увернулся от свистящего удара Добрыни и нанес деревянным мечом скользящий ответ по руке противника. На бицепсе тысяцкого появилась кровавая полоска. Впрочем, тот даже бровью не повел. Дементий еще и еще раз атаковал, но скала мускулистого мяса, коим представлялся ему любич, скупыми движениями, но без единой оплошности оборонялась. Со стороны, возможно, казалось, что рыцарь полностью овладел ситуацией и тысяцкому нечего противопоставить его прыти. Может, так оно и было, до поры до времени.

Неожиданно Добрыня проснулся и провел встречный выпад. Меч рыцаря был отведен в сторону, а он сам получил сильнейший удар ногой в грудь, после которого отлетел назад на три роста. Дух выбило знатно. Передых тысяцкий сделать не дал, как и не позволил встать, пришлось откатываться через бок, чтобы не попасть под новый добивающий удар. Затем Дементий на коленях под хохот толпы быстро переполз чуть в сторону, где все же успел подняться на ноги. Противник приближался к нему мягкой пружинистой походкой.

Раз, Дементий увернулся от замаха. Обманка. Два, его задело по плечу, и он снова полетел наземь, выбивая пыль. Опять быстро поднялся. Успел. Удар и удар по лицу, по корпусу, и надо в который раз вставать с земли, и он снова встал.

Воин попытался провести ложный выпад и атаку мечом в голову, но его скорость была уже не та, предыдущие падения сказались, потому попал по пустоте. Зато его поймали за шиворот и обратным рывком, одновременно подсекая ногу, кинули спиной на землю. Дальше было очень больно, пока темнота не окутала его спасительной вуалью. Добрыня же, как заведенный, продолжал наносить удары. Красная ягодка оказалась с кислиночкой.

Был погожий сухой день. Солнце слезило бликами от воды. По пристани разливался запах свежих яблок: не тины с рыбой, как обычно, не пряностей с южных морей, как можно было бы ожидать при виде разнообразия тюрбанов и тюбетеек, — а именно яблок. Он был настолько явный, что ощущался хрустом на зубах, брызгами сока на нёбе.

Митяй огляделся. Время ярмарки урожая. Ладьи, лодки, юркие ушкуи густо облепили причалы пристани Княжего града. Носильщики сновали туда-сюда. Но его интересовала лишь одна лодка, та, которая готовилась к отплытию к острову посреди Моши. Ему нужно было на Капище, поговорить с предками.

За веслами лодки сидели суровые молодцы, статью бывалые воины. Парус был снят. Перед сходнями перегораживали проход два волхва в звериных накидках с глубокими капюшонами, по краям которых торчали вшитые клыки. Их лиц не было видно. Пастух боязливо приблизился.

— Я могу… – начал было он разговор.

— Не можешь, – буркнул один из них.

– Но мне… – растерянно попробовал объяснить пастух.

– Не требуется, — ответил второй.

Парень словно наткнулся на стену. Он сглотнул: их капюшоны смотрели на него как на пустое место. Видимо, он и был для них пустым местом. И что делать дальше? Их холодное равнодушие отталкивало и физически, и морально. Но возвращаться к Марфе он пока не собирался: пусть выпекает караваи в ожидании своего рыцаря. Что ж, попробуем по-другому. Пастух сунул руку в калиту, там грошами набиралась целая гривна, однако вынуть не успел.

— Ты так спешишь к предкам, что не ждешь окончания праздника? — раздался голос за спиной.

Митяй резко обернулся, едва не опрокинув носильщика с корзиной на плече.

Яблоко застучало по деревянной пристани: стук, стук, стук…

Позади стоял высокий старик, выше его на полголовы, в такой же накидке, как и у остальных угрюмых путников, усиленной местами кожаными ремнями, с откинутым назад капюшоном. Выпуклый лоб, хмурый взгляд черных глаз, темные с вкраплением пепельного густые власы, борода, большой орлиный нос. В руках у него был извилистый посох. Казалось, это змея, готовая ожить в любой момент. Незнакомец окинул пастуха пристальным взглядом, что-то тихо пробурчал и затем громко сказал:

– Чего застыл? Беру я тебя. Беру с собой. Иди следом.

И не дожидаясь, пока юноша придет в себя, старик первым поднялся в лодку. С небольшой задержкой за ним двинулся Митяй. Когда проходил между мрачными волхвами, его обдало запахом мокрой овчины, таким знакомым и таким сейчас отталкивающим. В этот раз они его пропустили.

В лодке было тесно от корзин, доверху заполненных красными яблоками.

Сходни втянули, заскрипели уключины, покачнулись борта, и берег начал отдаляться. Митяй прислонился к мачте. Зачем он потребовался хозяину лодки? В бескорыстие верилось плохо. Но заставил себя успокоиться, понимая, что вскоре все узнает. Гребцы налегли на весла. Первые брызги упали на лицо. Возле рулевого на корме беззвучно застыли волхвы.