Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

— У тебя так мало своих воспоминаний? — удивился Ика-рий.

— Да. Больше чужих. Например, воспоминания деревенской «свечной ведьмы». Когда Котиллион решил завладеть моим сознанием, она попыталась меня защитить и погибла. Она потеряла мужа и нескольких сыновей, убитых во имя славы и могущества империи. Наверное, ты подумаешь, что все ее воспоминания были пронизаны только горем и болью. Нет. Она не смогла защитить своих близких. И тогда она загородила меня. Она обняла меня… и продолжает обнимать до сих пор.

— Какой необыкновенный дар…

— Да, Икарий. Она была восхитительной женщиной… Ну, и еще во мне живут более поздние воспоминания. Одни принадлежат смертному ассасину, другие — Властителю. Ассасины поклоняются своему богу — богу безупречных действий. Это жестокий бог. Ассасины готовы, не раздумывая, пожертвовать своей жизнью ради более высоких целей. Постепенно у них ничего не остается, кроме этих высоких целей. Таким был Танцор. Он убивал не ради денег и не ради собственной славы, хотя многие обвиняли его в этом. Танцор считал себя человеком, который восстанавливает справедливость. Честным, порядочным, благородным. Но богу безупречных действий плевать на великодушие и благородство. Мало кто знает, что Танцор мог бы расправиться с Ласэной, однако какая-то часть его души прониклась пониманием ее поступков. Она ведь тоже избрала более высокую цель — благополучие империи — и принесла в жертву… нет, не собственную жизнь, а жизни двух людей, которых считала своими друзьями.

— Тогда внутри тебя — настоящий хаос.

— Да, Икарий. Таков груз воспоминаний во всей их полноте. Вот ты мечтаешь, что вместе с воспоминаниями к тебе придут знания, а с ними — понимание. Но каждый найденный тобой ответ породит тысячу новых вопросов. Мы попадаем в разные жизненные обстоятельства. Принято считать, что мы их сами притянули своими мыслями и поступками. Но как и почему — об этом мы почти ничего не знаем. Воспоминания — это груз, который невозможно сбросить с плеч.

— Я бы с радостью согласился взвалить такой груз на свои плечи, — с очевидным упрямством произнес Икарий.

— Позволь дать тебе совет. Не говори об этом Маппо… если он тебе дорог и ты не хочешь еще сильнее разбить ему сердце.

В висках трелля бешено стучала кровь. От удерживаемого дыхания болела вся грудь.

— Я не понимаю твоего совета, Апсалара, — признался Икарий, — но верю, что у тебя есть основания так говорить.

Маппо старался выдыхать понемногу, чтобы не было слышно его дыхания. Из уголков глаз катились слезы.

— Я не понимаю, — почти шепотом повторил Икарий.

— Однако ты очень хочешь понять.

Икарий не ответил. Прошло несколько минут.

— Довольно, Икарий, — сказала Апсалара. — Вытри глаза. Джагатам не свойственно плакать.

Сон упорно избегал Маппо. Трелль подозревал, что и остальным их тягостные мысли не дают уснуть. Исключение составлял лишь Искарал Паст. Во всяком случае, его громкий храп не был уловкой.

Вскоре Маппо услышал, как Икарий поднялся. Подойдя к его подстилке, полуджагат своим привычным ровным тоном произнес:

— Пора, друг. Вставай.

Они быстро свернули лагерь. Маппо еще увязывал свой мешок, когда Скрипач зашагал дальше. Сапер чувствовал себя, как солдат перед битвой, и осторожность сочеталась в нем с решительностью. Вслед за сапером потянулся верховный жрец Тени.

Маппо тронул Икария за руку.

— Друг мой. У Домов Азата есть одна особенность: они стремятся поработить тех, кто обладает силой. Ты понимаешь, насколько это опасно для тебя?

— Не только для меня, — улыбнулся Икарий. — Ты всегда недооценивал себя, как будто не видел, кем ты стал за эти столетия. Если мы хотим продолжить наше путешествие, нужно не страшиться Азата, а доверять его доброй воле и пониманию.

Все остальные уже ушли. Апсалара мельком оглянулась на двоих друзей, но ничего не сказала.

— Как можно доверять тому, чего мы не понимаем? — недоумевал трелль. — Ты хоть представляешь, каково сознание Азата и есть ли вообще у него сознание?

— Я ничего не представляю. Скажем так: я ощущаю некое присутствие. Если я способен чувствовать его присутствие, Тремолор может почувствовать мое. Тремолору сейчас тяжело, Маппо. Он бьется за правое дело, но вынужден сражаться в одиночку. Я намерен помочь Азату. Так что у Тремолора есть выбор: принять или отвергнуть мою помощь.

Маппо изо всех сил пытался скрыть свое отчаяние.

«Друг мой, ты предлагаешь помощь, не подозревая, сколь быстро этот меч может повернуться в другую сторону. В своем неведении ты чист и благороден. Но если Тремолор знает тебя лучше, нежели ты сам, решится ли он принять твою помощь?»