Стивен Эриксон - Увечный бог

Нимандер поднял глаза, подвинулся, освобождая место на коланской скамье - ее нашли в лагере рабочих. - Мы гадали, вернешься ли ты.

Она поправила плащ. - Я смотрела, как уходят Охотники.

- Значит, прибыл флот?

Корлат покачала головой. - Они пошли в лагерь на краю долины Эстобансе. Адъюнкт говорила с регулярной пехотой. Благодарила. И ничего больше. Она осталась позади всех, отослала даже брата. Было что-то... что-то... - Она дернулась. - У меня сердце разрывалось.

Из темноты раздался голос: - Тавора это умеет.

Все обернулись и увидели Скрипача. Тот зашел в круг света, держа нечто завернутое в кожу. Сзади Корлат видела остальных солдат взвода Вискиджека. Они о чем-то тихо переговаривались; затем Быстрый Бен показал за дорогу и сказал резким голосом: - Там, на вершине. Не очень далеко, но сойдет. Ну? - Он оглянулся на спутников, и все что-то согласно заворчали.

Вернув внимание Скрипачу, она увидела его кивок. - Не так уж далеко - воздух хорошо звук разносит.

- Простите, но что вы делаете?

- Видите холм на той стороне дороги? Идите туда, Корлат.

- Простите?

Нимандер начал вставать, но Скрипач успокоил его взглядом. - Только она. Я займу тот пенек, не возражаете, сэр?

Сильхас Руин поднялся с пенька, покачал головой и сделал приглашающий жест. Скрипач положил предмет и начал разворачивать. Потом поглядел в глаза Корлат. - Почему вы еще здесь?!

- Что вы намерены сделать? - спросила она требовательно.

Он вздохнул. - Сказал, это его последний раз. Сказал, это приказ. Ну, давно нужно было понять - мы приказы плохо исполняем. - Он стащил последний слой кожи, явив скрипку и смычок. - Иди же, Корлат. О, и скажи ему: это называется "Любовь умеет ждать". Не мои слова, Рыбака. - Он оглядел круг Тисте Анди. - Есть еще одна, которую я довольно легко возьму. Грустная, но не очень тоскливая. Из "Аномандариса". Простите, если я переврал название - времени много прошло. "Надежда Галлана"? Имеет смысл? Вижу, имеет.

Корлат отступила и ощутила руку на плече. Это был Еж. - Вершина, Корлат. Скрип хочет вызвать его назад. Еще разок. Но слушай, вернуться и стоять вне холма будет слишком трудно. Однако он тебя увидит, мы уж постараемся. Ради него.

Кажется, он еще что-то бубнил, но Анди уже шагала.

Не сводя глаз с холма.

За спиной струны огласили воздух пронзительным звуком.

Выйдя на дорогу и увидев любимого на склоне холма, Корлат бросилась бежать.

Море у берега успокоилось; едва наступил отлив, многие Имассы начали бродить по отмелям, собирая раковины. Неподалеку близняшки играли с Абсом, звук детского смеха доносился до каменной полки, на которой сидел Удинаас.

Он услышал шаги на тропе, обернулся, увидел Оноса и Хетан. Они несли плетеные корзины, намереваясь присоединиться к сбору морского урожая. Удинаас заметил, что Онос запнулся, глядя на детей.

- Спокойно, Онос, - сказал он. - Я глаз не свожу.

Воин улыбнулся. Хетан утащила его за руку.

Сидевший на более высокой полке Риад сказал: - Хватит суетиться, отец. Ты измотаешься.

Из пещеры неподалеку донесся крик младенца. "Бедная Серен. У нее такой капризный малыш".

- Мы в безопасности, - говорил Риад. - Если покажется толпа злобных людей, им придется иметь тело с Кайлавой, Онреком, Оносом Т'ооланом и мной.

- Знаю. - Удинаас потер руки. Боль возвращается. Не пора ли опробовать вонючее снадобье, предложенное Лерой Эпар? "Ах, целые годы в холодной воде. В кости просочилась. И всё".

Он поглядел и вскочил на ноги.

- Отец?

- Так и есть. Близняшки закопали Абси по самую шею. Девочкам нужна хорошая порка.

- Ты за всю жизнь ребенка не ударил.

- Откуда тебе знать? Ладно. Может, и не ударил, но угроза действует.

Риад сел, глядя вниз на Удинааса. Юное лицо загорело. Удинаас спросил, щурясь: - Когда солнце яркое, вижу в твоей улыбке мать.

- Она улыбалась?

- Думаю, хоть однажды улыбнулась, но утверждать не буду.

Удинаас пошел на пляж.

Абси вырылся сам, обхватил одну из девочек и уже щекотал до умопомрачения. Угроза миновала, но Удинаас все равно шел к ним.

В далеком море киты выныривали на поверхность, посылая в воздух фонтаны, суля пришествие лета.

Всадник помедлил на дороге, глядя на разросшуюся в канаве одичавшую репу, а потом послал коня вскачь. Солнце согревало лицо скакавшего вдоль побережья Итко Кана.

За его спиной две фигуры возникли из длинных теней. Еще миг, и появились громадные псы. Один нагнулся, нюхая репу, и отвернулся.