Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Онрек – руки его были перемазаны краской – потуже затянул ремешки на кожаном свертке и бросил его не плечо. Поглядел на жену. – Мне пора.

– Как скажешь, – буркнула Кайлава.

– Путешествие к телу моего друга облегчит душу.

– Без сомнения.

– И я должен поговорить с Серен Педак. Рассказать о его жизни с тех пор, как он подарил ей меч.

– Да.

– А теперь, – закончил Онрек, – я хочу обнять сына.

– Я с тобой.

Онрек улыбнулся: – Он будет смущен.

– Нет, треклятый идиот. Я сказала, что иду с тобой. Если думаешь, что сможешь уйти куда бы то ни было без меня – ты безумец.

– Кайлава…

– Я решила. Я позволю путешествию облегчить твою душу, муженек. Я не буду болтать, пока у тебя не хлынет кровь из ушей. Тебе не придется прыгать с ближайшего утеса.

Он смотрел, и глаза его были полны любовью. – Болтать? Никогда не слышал твоей болтовни.

– И не услышишь.

Он кивнул: – Очень хорошо, жена. Иди со мной. Позволь исцелиться самим твоим присутствием…

– Будь поосторожнее.

Он мудро замолчал.

Затем они пошли прощаться с сыном.

– Это изнурительно! – сказал Император Теол Беддикт, ерзая на престоле.

Лицо Багга стало кислым. – Почему? Вы еще ничего не сделали!

– Ну, прошло всего три недели. Говорю тебе, список реформ такой длинный, что даже не начинает заканчиваться.

– Аплодирую вашей готовности признавать некомпетентность, – сказал Багг. – Из вас выйдет прекрасный император.

– Чудно, – подал голос Брюс, стоявший, опираясь о стену, справа от тронного возвышения. – В стране мир…

Багг скорчил рожу: – Да, и лично я гадаю: сколь долго целая империя может задерживать дыхание?

– Если кто-то и может дать ответ, то только вы, любезный лакей.

– О, рад слышать.

Теол улыбнулся: – Мы можем. Я не имею в виду монаршее «мы». К каковому, признаю, мы никак не можем привыкнуть ввиду нашей врожденной скромности.

Брюс сказал: – Адъюнкт отправляется в путь. Шерк Элалле пришла к тебе, чтобы о чем-то поведать. Разве все это не следует обсудить? – Он ждал ответа, любого ответа, но вместо ответа увидел лишь непроницаемые взоры брата и Багга.

Из бокового прохода вылетел в вихре пестрых платьев новый Канцлер. Брюс скрыл усмешку. Кто бы мог подумать, что она ударится в дурной вкус со скоростью червяка, вгрызающегося в яблоко?

– Ах, – сказал Теол. – Разве этим утром мой Канцлер не выглядит прелестно?

Джанат сохранила надменное выражение. – От канцлеров не ждут прелести. Достаточно компетентности и элегантности.

– И больше всего вы нам подходите, когда выходите, – пробормотал Багг.

– К тому же, – говорила Джанат, – подобные эпитеты более подобают роли Первой Наложницы, что ясно показывает направление твоих мыслей. Как и всегда.

Теол поднял руки, как бы сдаваясь, и ответил самым примирительным тоном (Багг узнал его и по привычке ощутил легкое беспокойство): – Я все еще не вижу причин, по которой ты не могла бы занять место Первой Наложницы.

– Я уже говорил, – вмешался Багг. – Супруга императора – это Императрица. – Он повернулся к Джанат. – С другой стороны, вы получили бы сразу три титула.

– Не забудьте звание ученой, – заметил Теол. – Оно, думается, затмит все три остальных, даже «супругу».

– Ну, – сказал Багг, – теперь ваши уроки будут бесконечными.

Все принялись обдумывать его слова, и наступило молчание.

Затем Теол завозился на троне. – Есть еще Ракет! Она станет отличной Первой Наложницей! Боги! Блага так и плывут ко мне в руки.

Джанат ответила: – Будь осторожнее. Как бы тебе не утонуть.

– Багг никогда не допустит, сладость моя. Кстати, раз уж мы начали обсуждать насущные дела. Пока Адъюнкт не прибыла попрощаться… думаю, Преде Варату Тауну требуется способный финед для помощи в восстановлении армий и всего такого.

Багг выпрямил спину. Наконец-то дело дошло до важных вопросов. – И кто у вас на уме?

– Как? Никто иной, как Аблала Сани!

Багг сказал: – Пойду – ка я пройдусь.

Серен Педак, пользуясь засовом как рычагом, трудилась над тяжелыми плитами у входа в дом. Пот блестел на обнаженных руках, волосы растрепались. Скоро она подрежет их. Как подобает вдове.

Но этим утром для нее нашлась работа и она принялась за нее с упорным прилежанием, нагружая тело без заботы о возможных последствиях. Она поднимала тяжеленные камни, поцарапанными и окровавленными руками оттаскивала их в сторону.

После этого она возьмется за лопату, будет копать так глубоко, как сумеет.