Стивен Эриксон - Буря Жнеца

«Ох, Серен, любовь моя.

Ох, прости меня».

Оскаливший зубы Сиррюн Канар отступил, вытаскивая нож. Последний Тисте Эдур. Убит его собственной рукой. Чистое правосудие еще существует в мире. Он очистил Летерийскую Империю ножом, и поглядите, как сочится кровь, оросившая рукоять.

Удар в сердце, итог неслышного подкрадывания по песку. Последние три шага он сделал не дыша. Благословенная тень лежала под ногами – она не могла упасть вперед, предупреждая мерзавца. Был миг, когда над песком пронеслась иная тень – тень совы, но глупец и ее не увидел.

Да, солнце стоит в зените.

Все тени съежились, трепеща перед гневным правителем небес.

Он провел языком по лезвию, ощутив вкус железа – дар столь горький, что его холодное касание приводит в экстаз. Отошел. Тело упало набок, прямо на дурацкое копье дикаря.

Варвар умирает. Как и должно. Во имя цивилизации.

Он услышал шум на другом конце арены и резко повернулся.

Стрела вонзилась в плечо, заставив его отпрянуть; споткнувшись о два трупа, он повернулся боком и упал прямо на рану.

Вспыхнула безумная боль.

– Нет, – застонал Еж, прорываясь мимо Корика. Тот повернул голову, на лице было написано недовольство.

– Чтоб тебя, Корик! – крикнул Скрипач.

– Нет, – сказал Быстрый Бен. – Ты не понимаешь, Скрип.

Корик пожал плечами: – Извини, сержант. Привычка.

Скрипач следил за Ежом и Беном, прошедшим к трем лежащим на песке телам. Сапер, не обратив внимания на проткнутого летерийца, склонился на колени перед одним из Эдур.

– Видите монеты на втором? – спросил Каракатица. – Припаяны…

– Это был император, – сказал приведший их капитан. – Рулад Сенгар. Другой Эдур… его не знаю. Но, – добавил он, – кажется, ваши друзья знают.

Да, Скрипач и сам это видел. Казалось, в этом месте не осталось ничего, кроме боли. Это ловушка для предсмертных выдохов, и необычный, отчаянно – визгливый вопль Ежа придал им голос. Потрясенный Скрипач поглядел на солдат. – Займите оборону, все. Капитан, вы и прочие пленные встанете у стен и не будете двигаться, если ходите остаться в живых. Корик, спокойно опусти чертов самострел. Лады?

Затем Скрипач направился к друзьям.

И чуть не сбежал, увидев на лице Ежа тоску столь явную, столь… почти непристойную.

Быстрый Бен повернул голову и бросил Скрипачу предостерегающий взгляд. Потом колдун подошел к другим телам.

Трепещущий, смущенный Скрипач двинулся за ним. Встал, поглядел на солдата.

– Будет жить.

Еж проскрипел сзади: – Нет, не будет.

Казалось, этот голос не принадлежит человеку. Скрипач обернулся в тревоге и заметил, как Еж глядит в глаз Бену – словно между ними происходит бессловесное общение.

Еж спросил: – Ты сможешь, Быстрый? Какое-то место для… для вечных мучений. Сможешь, колдун? Я спросил!

Быстрый Бен поглядел на Скрипача. В глазах его застыл вопрос.

«Ох, нет, Быстрый. Мне ли решать…»

– Скрип, помоги мне решиться. Прошу.

«Боги, даже Быстрый Бен в горе. Кто был этот воин?» – Ты Верховный Маг, Бен. Делай то, что считаешь должным.

Колдун снова посмотрел на Ежа. – Худ задолжал мне, Еж.

– И что это за ответ?

Быстрый Бен отвернулся, сделал жест – темное пятно окружило летерийца, сомкнувшись над телом, и сжалось, как бы просачиваясь в песок. Тела не стало. Послышался слабый крик, как будто летериец уже видел то, что тянется к нему.

Потом колдун взмахнул рукой, подтащив Скрипача к себе, и лицо его было серым от гнева. – Не жалей его, Скрип. Понял? Не смей его жалеть!

Скрипач покачал головой: – Я… я не буду, Быстрый. Пусть кричит хоть всю вечность. Пусть себе кричит.

Быстрый Бен мрачно кивнул и оттолкнул друга. Еж плакал над телом Тисте Эдур как человек, для которого погас свет мира, погас и не вернется никогда.

И Скрипач не знал, что делать.

Следивший за всем из незримого укрытия Странник сделал шаг назад, отпрянув так резко, как будто чуть не упал с утеса.

Он был тем, кем был.

Нарушителем равновесия.

А сегодня, в этот день – да поглотит его Бездна целиком! – и делателем вдов.

Взойдя на пологий берег, Карса Орлонг остановился. Протянул руку к застрявшему в ноге мечу, сомкнул руку на лезвии под гардой и вытащил оружие, не заботясь о том, что зазубренные края режут плоть, что остаются осколки.

Кровь текла из резаной раны, но очень недолго. Нога уже онемела, но он еще сумеет ей пользоваться.

Держа проклятое оружие за клинок, он заставил себя идти. Хромая, добрался до травы. И увидел неподалеку справа маленькое строение, скорее палатку, над которой клубился дым.