Стивен Эриксон - Буря Жнеца

– Эй, ты чего?

– Ничего. Я уверен, что задолжал тебе одну.

– Кто спас тебе жизнь в пустыне? А под городом?

– Видеть духов – не к добру, – отвечал Скрипач.

– Худ, белая борода делает тебя древним старцем. Сам себя видел, Скрип?

«Ох, не надо».

– Эй, все зарядили арбалеты? Хорошо. Веди, Каракатица, но осторожно и медленно. Понял?

Пять шагов по коридору… в правом проходе замелькали фигуры… Резня началась снова.

Тарр первым заметил старика, что был во главе. Если бы не заметил его – выстрелил бы в любого другого. Стрела глубоко погрузилась в череп старика, прямо в середину левого виска. Из правого виска брызнули осколки и кровь.

Еще не менее двух стрел попали в тощее тело, заставив его завертеться. Потом старик упал.

Горстка стражников, что шли за ним, попятилась. По меньшей мере двое приняли защитные стойки, и Тарр вдруг рванулся к ним, вытаскивая меч и выставляя щит. И столкнулся с Кораббом, сделавшим то же самое. Выругался, потому что тот оказался впереди.

Тарр воздел меч – им вдруг овладело жгучее желание срубить ублюдку голову – нет, лучше заняться врагами…

… но враги бросали оружие и отступали в коридор.

– Ради милостей Худа! – заорал Быстрый Бен, хватая Тара сзади и отпихивая Корабба. – Они сдаются, черт подери! Хватит резать кого попало!

Из группы летерийцев кто-то сказал по-малазански: – Мы сдаемся! Не убивайте нас!

Голоса оказалось достаточно, чтобы их охладить. Тарр повернулся и поглядел на Скрипача.

Чуть помедлив, сержант кивнул: – Возьмите их в пленники. Пусть проведут в проклятый тронный зал.

Улыба подскочила к трупу старика и начала срывать роскошные перстни.

Летерийский офицер вышел с поднятыми руками. – В тронном зале никого нет, – сказал он. – Император мертв – его тело на арене…

– Тогда ведите нас туда, – потребовал Быстрый Бен, сверкнув глазами на Скрипача. – Я хочу лично убедиться.

Офицер кивнул: – Мы только что оттуда, но как скажете…

Скрипач махнул солдатам, приказывая идти, и зловеще улыбнулся Улыбе: – Сделаешь это потом, солдат…

Она оскалилась, словно собака над добычей; затем вытащила нож и двумя решительными взмахами отрубила холеные руки старика.

Тралл Сенгар ступил на песок арены. Он не отводил глаз от тела, лежащего в дальнем конце. Блеск монет, неловко откинутая голова. Он медленно шел вперед.

В коридорах и палатах Вечной Резиденции царит хаос. Позже он попытается отыскать родителей… хотя он не верил, что найдет их. Они ушли со всеми остальными Эдур. Назад, на север. На родину. Итак, и они в конце концов бросили Рулада, младшего сына.

Почему же он не шевелится? Почему не возвращается?

Подойдя к Руладу, он опустился на колени. Положил копье. Нет руки, нет меча.

Он протянул руку и поднял голову брата. Тяжелая. Лицо столь изуродовано шрамами, столь искажено болью, что его трудно узнать. Положил голову себе на колени.

«Уже дважды я делаю это. И снова лицо брата остается слишком застывшим. Слишком безжизненным. Это так… неправильно».

Как-то он попытался в последний раз урезонить младшего брата, воззвать к тому Руладу, какого знал раньше. До всего… До того дня, когда в глупом, но вполне понятном рвении брат схватился за рукоять найденного в ледовых полях меча.

Потом Рулад в припадке слабости объявил Тралла Сенгара отсеченным. Мертвым в глазах всех Эдур. Приковал его к камню, заставив ожидать медленной смерти от наводнения.

Тралл пришел, чтобы просить прощения. Это было криком сердца, криком, который не утихал в нем все это время. «Ты был ранен, брат. Так ранен. Он изрубил тебя, бросил полумертвым. Он сделал то, что было нужно для окончания кошмара. Но ты все понял не так. Ты не смог.

Вместо этого ты видел, что братья бросают тебя.

Так что, брат мой, простишь ли ты меня, как я простил тебя?»

Разумеется, ответов не будет. Не от этого навсегда застывшего, опустошенного лица. Тралл пришел слишком поздно. Поздно для того, чтобы прощать, поздно для того, чтобы быть прощенным.

Он гадал, не предвидела ли Серен то, что он найдет здесь.

Мысль о ней заставило дыхание застрять в горле. О, он не знал, что такая любовь может существовать. Сейчас – пусть вокруг пепелище – будущее распускается словно бутон, и аромат его превосходит воображение.

«Вот что такое любовь. Наконец я вижу…»

Нож вошел под левую лопатку, сразу пронзив сердце.

Широко раскрыв глаза от внезапной муки, от удивления, Тралл отпустил голову Рулада, и она упала ему на колени, выскользнув из ослабевших рук.