Андрэ Нортон: Цирк повелителя зверей [Литрес]

Итак, Ларис приближалась к небольшой делегации туземцев. Большой кот шел на полшага впереди, не сводя взгляда с айкизай. На ходу Прауо отправил им мысленное послание — ничего конкретного, просто предупреждение: он начеку, готов напасть на всякого, кто попробует угрожать его сестре; пожалуй, он даже страстно желал, чтобы кто-то дал ему повод наглядно продемонстрировать свое преимущество. Прауо значительно превосходил по размерам любого из троих айкизай; он медленно зевнул, обнажив сверкающие клыки длиной с человеческий палец.

Двое айкизай не ответили, а вот Пуррраал, которая и впрямь была здесь, тоже зевнула, тем самым показывая свою готовность драться. Ларис ласково погладила кота по плечу:

«Хвостатый братец, не начинай ссору».

«Ладно-ладно, но если они вдруг затеяли что-то нехорошее, пусть знают, что со мной шутки плохи: я больше не дитя».

Ларис подумала, что это и впрямь так: Прауо уже вполне взрослый — и по их собственным меркам, и по стандартам этого мира. Последний резкий скачок в интеллектуальном развитии случился с котом незадолго до вылета с Арзора. И вот теперь, достигнув финальной стадии физического роста, Прауо по местным законам считался совершеннолетним: он был независим и мог уйти от Ларис. Девушка почувствовала, как возмутился Прауо, уловив ее мысль.

«Неужели ты решила, будто я захочу тебя покинуть? Мы вместе навеки. Но я теперь взрослый. Как и ты, сестрица. Пусть они видят, что мы с тобой не дети, и разговаривают как с равными».

Ларис остановилась у полоски ткани, которую Э’л’ис всегда раскладывала на траве, — у лиомс это было что-то вроде стола переговоров. Девушка беззвучно уселась, скрестив ноги, напротив туземки. Прауо также улегся рядом в позе сфинкса, с угрозой поглядывая на всех пятерых аборигенов.

Первой заговорила Э’л’ис:

«Какое облегчение, что ты вернулась обратно».

Ларис кивнула, соглашаясь, но ничего не сказала.

После короткой паузы туземка продолжила:

«Я слышала, что тебя похитил Т’с’аи. Одному из наших удалось перехватить разговоры повстанцев. В’э’ин очень разозлился, когда узнал, что ты сумела спастись. Ты не ранена?»

«Цела и невредима», — помолчав, отозвалась Ларис. Вдруг она почувствовала легкое раздражение, которое испытывала Э’л’ис. Лиомса жаждала узнать подробности случившегося, но спрашивать напрямую не желала. Однако Ларис не собиралась облегчать туземцам жизнь. По местным обычаям, если они зададут вопрос официально, то им придется выслушать все до конца, не споря и не перебивая.

Э’л’ис слегка повернула голову; Ларис уловила, что лиомса с кем-то переговаривается, но не распознала содержания сообщения. Наконец женщина перевела взгляд на Ларис и заявила официальным тоном:

«Будем благодарны, если объяснишь, как мятежники сумели тебя выкрасть. Если, конечно, можешь говорить об этом».

Ларис подавила улыбку. Просьбу словно сквозь зубы процедили, но зато теперь девушка могла поведать обо всем, о чем пожелает. Для начала она рассказала историю похищения и последующего спасения, а потом описала страдания Т’с’аи: как он переживает из-за гибели двух своих айкизай, как отчаянно не хочет, чтобы и третьего тоже убили… От себя девушка добавила, что лично ей кажется просто отвратительным, что товарищи Э’л’ис одобряют подобную экзекуцию.

Тут Пуррраал широко зевнула, показывая всем клыки. Она ясно демонстрировала, что ее одолела скука, ну сколько можно без конца обсуждать одно и то же:

«Я поступила правильно. Мои детеныши, и я решаю, жить им или умереть».

Чтобы продемонстрировать свою неприязнь, Ларис отправила аборигенам ментальную картинку: вот человек видит прекрасный цветок, наклоняется, чтобы сорвать его, и вдруг замечает, что растение наполовину сгнило и кишит всякой гадостью. Пуррраал поморщилась, а девушка добавила, проговаривая вслух — частично, чтобы подчеркнуть свою мысль, частично, чтобы друзья на борту звездолета поняли, к чему они пришли в разговоре с туземцами:

— Смерть детенышей, избиение младенцев, убийство невинных… Наш народ считает подобное дикостью. — Она сделала акцент на последнем слове и тут же почувствовала волну возмущения, захлестнувшую всех пятерых ее собеседников.

Пуррраал приподнялась, глухо зарычала, точно защищаясь. Э’л’ис движением руки придержала айкизу.

«Ну, для вас, может, и дикость, а у нас, как мы говорили, просто не было иного выбора», — невозмутимо отозвалась лиомса, однако за внешним ее спокойствием Ларис уловила нотки злости, боли и вины.