Андрэ Нортон - Ковчег повелителя зверей

Вокруг лежала пустыня, а за ней, вдали, небо обрамляли смутные силуэты Пиков. Когда взойдёт солнце, небо сделается нежно-сиреневым. Заканчивался сухой сезон, и даже глубокой ночью жара стояла невыносимая. Странные цветы, смахивавшие на пухлые комья ваты, съёжились и поникли. В это время года любое живое существо, дабы остаться в живых, старалось передвигаться как можно медленнее и держаться подальше от раскалённой пустыни. Но именно туда мчался зверь. Он вылетел из предгорий Пиков на границу пустыни и теперь углублялся все дальше в пески. У него были на то причины.

По краю страны песков, окружённой зубчатыми скалами, — страны, которую люди называли Великим Унынием, бежал, задыхаясь, охромевший якобык. Это было сильное животное, но и ему бежать уже было невмоготу. Копыто, рассечённое о камень, вызывало нестерпимую боль, однако его настигал ползучий ужас, и якобык не замечал боли. А вот жажды не замечать он не мог. В пустыне же какая вода, и потому зверь медленно, но неуклонно слабел. Если мчаться во весь опор, можно оставить преследователей далеко позади, хотя они были упорны и неутомимы. Стоило якобыку остановиться передохнуть, как они снова настигали его. И вот наступила минута, когда он не мог больше бежать — всё его существо жаждало воды. Силы зверя иссякли, и он повалился на колени. Он отдохнёт и будет сражаться, раз не сумел спастись бегством…

Но преследовавший его ужас был слишком силён, и якобык снова, пошатываясь, поднялся на ноги. Преследователи приближались. Они не знали иных чувств, кроме стремления догнать и убить. Неутомимо преследовать, пока не появится возможность убить. И не столь уж важно, сколько продлится охота. Они рекой текли по голым камням, пересекали русла высохших рек, шуршали в голом кустарнике. Они охотились — и ничто не могло сбить их со следа.

Якобык снова пошатнулся, остановился и медленно опустился наземь. Воды не было, жара стала невыносимой, он бежал слишком долго, и сердце не выдержало. Судьба была к нему милосердна — якобык умер прежде, чем его настигли охотники. Его плоть была ещё тёплой и кровь не застыла в жилах, когда они приступили к пиршеству. Хотя им пришлось бы куда больше по вкусу, если бы он был жив.

А на огромном корабле, плывшем в глубинах космоса к той самой планете, где якобык не сумел уйти от погони, сидела и работала девушка. Она сосредоточенно опустила голову и поджала губы. Сирота, племянница учёного, возглавлявшего команду корабля, она умела и любила работать и была полностью поглощена ею.

Тани сращивала гены, когда в маленькую лабораторию вошёл дядя Брайон. Он заглянул через её плечо и одобрительно улыбнулся.

— Молодец, молодец. Сурикаты нам нужны, и чем больше, тем лучше…

Тут его взгляд упал на игральные кости, валявшиеся на генной карте, и он изумлённо вскинул брови.

— Милочка, а это тебе зачем? Тани хихикнула.

— Ну, дядя Брайон, ты сам виноват! Ты говорил, что гены комбинируются случайным образом. Вот я и бросаю кости каждый раз, как мне нужно определить какую-то комбинацию.

Ей нравилось создавать сурикат. Они были родственниками мангуст, жителями африканских пустынь и охотились на змей и прочую мелкую живность. Внешность сурикат обеспечила им успех в мире людей. Длиннотелые, узкие, гибкие, почти как норки. При этом у них была желтоватая шёрстка, более короткая и грубая, чем у норки, и огромные глаза с тёмными «очками», из-за которых глаза сурикат казались ещё больше. Люди самой природой были запрограммированы на то, чтобы относиться с симпатией к таким большеглазым зверушкам. Сурикаты жили семейными группами, объединёнными горячей взаимной привязанностью. Чтобы оглядеть окрестности, они часто поднимались столбиком, напоминая маленьких человечков. Сурикаты не лезли в драку без крайней необходимости, но уж если приходилось вступать в бой, сражались дружно и умело. Короче, у них были все данные, чтобы обаять людей, и Тани обожала этих зверушек.

Дядя весело улыбнулся ей в ответ.

— Работай, радость моя, как хочешь, главное, чтобы дело двигалось. Смотри только, чтобы Джарро о твоём методе не пронюхал. А то ведь его, чего доброго, удар хватит.

По лицу девушки скользнула чуть заметная тень. Брайон заметил это, но ничего не сказал. Их уважаемый коллега — попросту надутый самодовольный болван, который не в состоянии ужиться решительно ни с кем! Брайон подозревал, что Тани от него особенно достаётся.