Шеф сказал, что не отпускает, а я ответил, что это меня не волнует.
В конце концов, если что, переведусь в другой отдел. Если меня, конечно, не запрут в психушке. Я присел на лавочку, не так давно установленную на набережной, вытянул ноги и закрыл глаза. Чуть дальше по течению реки какой-то уличный музыкант играл на фортепьяно. Подумать только, фортепьяно на улице. Монотонное «шшш» стало уже привычным, но раздававшийся все четче и ближе голос заставлял вздрагивать раз за разом. Наконец-то он стал настольно близким, словно кто-то сел рядом со мной.
— Да, парень, херовый у тебя денек. А станет еще хуже. Я открыл глаза. Я в самом деле сидел на лавочке не один. Рядом со мной примостился молодой человек в военной одежде образца начала прошлого века. Он откинулся на спинку лавочки, закинул ногу на ногу и не обращал никакого внимания на то, что по груди у него расплылось кровавое пятно, сползающее до самого пояса. Я подумал, стоит ли об этом говорить. А еще — стоит ли говорить о том, что молодой военный, хотя на вид весьма живенький и плотный, пропускает сквозь себя закатный свет? Тот и сам об этом, видимо, подумал, потому что похлопал себя по груди, удивился и радостно изрек:
— Ого, парень. Да у тебя, кажется, серьезные проблемы, а? Говорил он немного странно, как будто не на родном для себя языке, но все же достаточно близком, чтобы его можно быть понять, не уча. Я присмотрелся к форме. Попытался предположить. Предположил и понял, что перспектива психушки становится все более реальной. Военный улыбался.
— Зови меня Ротмистр. Я друг твоего деда. Я попытался представиться в ответ, вспоминая своего деда, — тот, кстати, шагнул с моста вскоре после войны, не считаясь с тем, что его молодая жена осталась совсем одна с сыном на руках. Вот оно что — дурная наследственность, ясно. Но сейчас это, говорят, лечится?
— Совсем не помнишь, да? — Ротмистр прищурился. — Да, сильные были у тебя друзья. Но теперь, я понимаю, их нет? Я вздохнул.
— Честно говоря, я ничего не понимаю. И еще я вдруг подумал, что сижу, как дурак, на набережной, разговариваю сам с собой, а мимо снуют влюбленные парочки. Не позорься, Нильс, но и отрицать очевидное тоже не нужно. Ты не в своем уме, парень, а во всем виноват небезызвестный тебе дедуля, чью форму ты спер из шкафа бабушки тридцать лет назад. Не надо было тебе этого делать, но кто же знал. Я встал и пошел в сторону дома. Идти пешком было минут пятнадцать, если неспешно, но я куда-то торопился. И ни разу не обернулся назад, даже когда понял, что забыл купить кефир и, мать ее, брокколи. Ненавижу здоровую пищу. Когда я закрывал дверь, за мной никто не просочился. Но зачем, в конце концов, такие условности, если умер лет сто назад? Разуваясь, я задумался, откуда у деда мог быть друг — мертвый немец. Да ладно, пусть даже живой немец. Насколько я знаю, он был солдатом Антанты и всегда этим очень гордился. Вот тебе — друг.
Ротмистр.
— Эй, есть кто? Меня никто не встречал. Ладно, пусть Эржебет могла быть у какой-нибудь подруги. Дети могли задержаться на учебе. Но навстречу мне не неслась туша Чайны, и вот это вот действительно меня взволновало. Где моя собака? Где?
— Чайна? — неуверенно позвал я, понимая, что если пес не мчится по коридору, случилось что-то действительно серьезное. Квартира была пуста.
— А не мог кто-то пойти с ней гулять? — поинтересовался Ротмистр, заглядывая в одну из комнат, и я даже не подумал удивиться его появлению. Мысли мои были заняты другим.
— Нет, я бы увидел, когда шел. Я снова начал обуваться, понимая, что идти на улицу искать бесполезно. Это же Чайна . Его пес. Он ни за что бы не сбежал.
— Я помню, как ты мечтал о собаке, — заметил Ротмистр, переходя к другой комнате и методично изучая планировку. — Здорово, что получилось завести. Здорово, подумал я. Но где он теперь? Я вытащил из кармана телефон и набрал номер Эржи — набрал на память, потому что он по какой-то причине пропал из записной книжки. Как и номера детей — а их я наизусть не помнил. Вы позвонили на какой-то неправильный номер, такой вообще не существует, так что извольте вспоминать лучше. Вот что сказал мне механический номер. Я не мог забыть номер Эржи. Набрал еще раз. Тот же результат. Я удивленно пялился в свой телефон, вдруг лишивший меня контактов с женой, и думал позвонить брату. У того-то должен быть номер Эржи — не могли же разом все телефоны в мире сойти с ума? В стране да — но брат давно уже здесь не жил.
— Слушай, Джейми, у меня для тебя паршивые новости.
Читать дальше