Эдвард Даль - Игра с отражениями (оборванная исповедь)

– Навскидку, всё прекрасно, – оценил я этот замечательный по своей деловитости и удивительный по цинизму монолог, – немного смущают два момента. Первый, в общем-то, ерунда. И всё-таки… Понимаете, по документам матерью девочки будет значиться камбоджийка, а ребёнок совершенно европейского вида. Не вызовет ли это подозрений? Не начнут ли тянуть за нитки? Второе опасение более существенно: не хочу в будущем стать объектом шантажа со стороны, так сказать, «матери».

– Ну, что касается первого вашего сомнения, – почти моментально отреагировал Самнанг, – то, на мой взгляд, это действительно ерунда. При наличии совершенно легального свидетельства о рождении, да ещё и решения суда, никакой наш пограничник не станет вглядываться в черты ребёнка. Уж поверьте! А в Европе… А в Европе ещё проще. Знаете, как зовут суррогатную мать? Мария Вибол! Кто там, в этой самой Европе, прочитав подобное имя в документах и не видя мать в лицо, сможет понять, что она чистой воды кхмерка, а не европейка, постоянно живущая в Камбодже? Откуда такое имя? Всё очень просто! Наша помощница круглая сирота, выросшая и крещённая в приюте христианской миссии. А что касается второго вопроса, – не мне вас учить. Вы же юрист и знаете – сделок без риска не бывает. Сама Мария до такого точно не додумается: мозгов не хватит. Это моё мнение. Если только, кто подскажет. Например, я… Ха, ха, ха… Но мне это не нужно. С одной стороны, замучишься вас искать по всему свету. С другой, – раскрытие моей роли в этом деле, тоже, знаете, чревато… В общем, себе дороже. Но, в конечном итоге, за вас решение никто не примет. Знали ведь, на что шли…

Не согласиться с Самнангом было невозможно.

Вся эта неприятно-тревожная волокита с оформлением моего липового отцовства заняла ещё почти шесть месяцев, но завершилась полным успехом. Я даже умудрился выправить в своём консульстве, на основе выданного камбоджийскими властями свидетельства о рождении Дианы, документ европейского образца. Она вновь носила мою фамилию. Как тогда…

А потом началась наша новая жизнь в Европе.

Все мои чрезвычайно дорогостоящие безумства больше чем на две трети сократили приличное состояние, доставшееся после отца.

Правда, нищета и даже сколь-либо заметная материальная скудость ни мне, ни Диане, как и раньше, непосредственно не грозили. Однако остаток имевшихся у меня средств уже казался недостаточным для того, чтобы позволить себе не заниматься никаким трудом и при этом жить в своё удовольствие.

Я нашёл себе работу.

Не мудрствуя лукаво, просто обратился в ту самую, по-прежнему процветавшую консалтинговую фирму, в числе директоров и пайщиков которой когда-то пребывал мой родитель, и где я сам в своё время имел возможность сделать отличную карьеру, если бы не был ослеплён великолепным любовным сумасшествием.

Не могу сказать, что меня там встретили с восторгом. Никто не пал ко мне на шею и не целовал меня, как положено поступать с блудным сыном. И откормленного телёнка не кололи для меня, и веселиться от того, что вновь обрели такое сокровище, тоже не начали.

Напротив, отнеслись ко мне довольно настороженно. Однако память отца сделала своё дело. Несколько человек, хорошо знавших и уважавших его, всё ещё входили в руководство фирмы и оказали нужное влияние, чтобы я был принят на работу.

Правда, второй круг вхождения в карьеру мне пришлось начать с гораздо более низкой позиции, чем та, на которой я находился почти восемь лет назад.

И поделом! За прошедшие годы профессиональной бездеятельности я успел основательно растерять юридический нюх и практические навыки, а также многое упустил в развитии законодательства. Строго говоря, пришлось учиться заново.

В тридцать пять – это уже не просто, но и не смертельно.

Я снял для себя и Дианы средних размеров и средней стоимости квартиру, находившуюся в том районе моего родного города, где жили люди со средним достатком.

Надо ли говорить, что и филиппинская няня заняла своё стандартное место этом стандартном наборе среднестатистического европейца.

Поначалу мне основательно не хватало того самого скромного жалования, что назначила мне фирма, имея в виду мою временную дисквалификацию, и я периодически, но довольно осторожно, залезал в свои закрома. Потом мои дела пошли в гору, я быстро восстанавливался, не поленился пройти несколько дополнительных курсов и тренингов и в конце концов почти возвратил себе когда-то утраченные позиции. Я легко справлялся с содержанием самого себя, растущей девочки и всего нашего умеренно-буржуазного хозяйства.