Эдвард Даль - Игра с отражениями (оборванная исповедь)

Со всей мерой лицедейства, которая была мне дана природой, я постарался убедить встревоженного Шифенхаллера, что всё прекрасно понимаю и, тем более, свято чту закон. А те мелкие шаги с моей стороны, которые могут быть похожи на попытку перейти от теории к практике, есть не более, чем невинная психологическая игра с самим собой.

– Это, – пояснил я, – как пустая трубка в зубах для бросающего курить.

Кроме того, я заверил доктора, что буду продолжать наблюдаться у него, так как в ближайшее время вовсе не собираюсь покидать Леондинг.

Это, последнее, было святой правдой. За десяток дней непрерывного сидения в сети я убедился, что найти даже дальние подходы к нужным мне людям будет нелёгкой задачей, способной забрать много месяцев.

Не знаю, насколько поверил мне Шифенхаллер, но, во всяком случае, после всего сказанного он мог и под присягой в суде утверждать, что ничего не знал об истинных намерениях своего пациента.

Интернет, как обычно, вывалил на меня устрашающую своими объёмами кучу информационного мусора. Статьи (научные и ненаучные), фантастические романы и повести, записки сумасшедших в сетевых форумах и тому подобное. Среди прочего обнаружилось в этом хламе и несколько сообщений о якобы запущенных в разных странах то одной, то другой биотехнологической компанией экспериментах по получению человеческих эмбрионов методом клонирования. Имелись и прямые утверждения, будто клонированные люди уже существуют. Как раз такие сообщения по стилю подачи и манере изложения более всего смахивали либо на тухлую газетную утку, либо на наживку для дураков от каких-нибудь не менее бессовестных, чем журналисты, жуликов.

Наибольшего внимания заслуживал достаточно большой массив сведений о том, что в целом ряде стран, по лицензии правительств, научными лабораториями ведутся опыты, строго ограниченные задачами терапевтического клонирования. Тут было, о чём поразмыслить. Во-первых, заявления о жёсткой регламентации пределов экспериментальной деятельности в этой области могли быть просто информационной завесой, в тени которой, по поручению «компетентных органов» тех же самых правительств, те же самые лаборатории, или их более засекреченные двойники вплотную занимались уже самым что ни на есть репродуктивным клонированием. Во-вторых, неистребимая жажда учёных к разрушению любых административно уставленных границ познания неизбежно должна была толкнуть хотя бы часть из них на инициативные исследования за рубежами запретов. Особенно, если беззаветное устремление таких индивидов в непознанное каким-нибудь образом совпало с интересами не слишком разборчивого мощного инвестора.

По всей видимости, только в этом, явно нелегальном направлении мне нужно было искать мой шанс, и только здесь я мог рассчитывать, если не на понимание, то на получение своего приза на вложенный денежный пай.

В то же время я хорошо понимал, что не в состоянии в обозримые сроки профильтровать, проанализировать и, главное, реально проверить даже те сведения, которые имелись в открытом доступе. Пока что у меня всё было в куче: и зёрна, и плевелы, и агнцы, и козлищи, и праведники, и жулики.

Тем более не обладал я навыками для получения в той или иной степени охраняемой информации. Для этого у меня не имелось никаких нужных связей ни в научных, ни в правительственных, ни в деловых, ни в криминальных кругах…

Ну, что же. На то существуют профессионалы.

Доктор Шифенхаллер весьма одобрил моё решение съездить на пару дней в Вену.

– Давно пора! – сказал он. – Как раз то, что нужно. Недалеко, комфортно, занимательно. Вообще, конец апреля, на мой вкус, лучшая пора для путешествий по Австрии…

Я успел всё, что полагается туристу в Вене: Хофбург, Пратер, собор святого Стефана, Венская опера… Но только после того, как закончил свои дела в детективном бюро Йохана Редля.

Как только клерк, проводивший со мною предварительную беседу, понял, что предстоящее дело, с одной стороны, весьма нестандартно, а с другой, – сулит значительные денежные поступления, он проводил меня в кабинет хозяина.

Обстановка помещения явно должна была сообщать посетителю уверенность в солидности бизнеса, уходящего корнями в славное прошлое, а также в несомненной квалификации хозяина, зиждившейся на необходимом образовании, большом личном опыте и, кроме того, подтверждённой свидетельствами несомненных побед и успехов: очень солидная, консервативная и, видимо, дорогая мебель, стены, увешанные дипломами, сертификатами, какими-то лицензиями, а также благодарственными письмами и адресами в рамках за стеклом; вперемежку с ними – фотографии самого Редля, на которых он был запечатлён и в офицерской форме, и в штатском, но всегда в компании людей, от одного вида который веяло большими деньгами и значительными государственными постами. Кажется, среди них светились даже физиономии предыдущего австрийского канцлера и президента одной небольшой соседней страны.