Олег Тарутин - К несчастью, только ты...

И — заспанный какой-то, сквозь зевоту, мужской голос:

— С-уу-сушаю…

— Слушай, — сказал Глаголев, — слушай внимательно, Алик. Это ведь Алик, да?

— Ну, допустим, — прозвучало после паузы.

— Так вот, Алик. Это Иван Глаголев говорит. Знаешь меня?

— Да, естественно, — последовал ответ. — Странно было бы не знать, знаете ли…

Алмир оправился от неожиданности и заговорил в своей обычной манере. Нахалюга он все же был невероятный.

— Я, признаться, удивлен, что у меня до сих пор еще не расквашена морда и не переломаны руки-ноги. Хотя Стелла… проститеСтелла Викторовна утверждает, что вы такой человек, что раз уж вы ушли… Стелла Викторовна…

— На Стеллу Викторовну мне наплевать, нетерпеливо перебил его Глаголев. — Слушай…

— Вот как?

— Слушай, Алмир, — сказал Глаголев, мельком удивившись, что никакой такой ненависти к этому человеку не испытывает, а хочет только одного: чтобы тот четко понял свою задачу, как можно быстрее понял. — Слушай меня внимательно. Мне стряшно 'некогда, понимаешь? Так вот: квартира и все барахло в ней — ваше…

— Вот как?

— Не перебивай! — стиснул зубы Глаголев. — Сейчас ты возьмешь «Голконду»… Дома магнитофон?

— Да-а…

— Возьмешь магнитофон. Раз. Возьмешь сумку, что я бросил в кухне. Там осталось что-нибудь?

— Туфли-на Стелле Викторовне, — озадаченно ответила трубка, — а комбинезон «Монтана» она вчера продала.

— Ладно, возьмешь, что осталось. Это два. И третье: в буфете наверху, в рюмке, должно быть золотое кольцо, понял? Это — три. Возьмешь, что я сказал, и сейчас же, понимаешь, сей-час же, — отчеканил Ванечка, — сейчас же выходи из дому и дуй… Нет, туда уже не успеть…

— Да что, собственно…

— …и дуй к булочной, на угол (он назвал тот самый угол). Стой там и жди меня. Понял? Сделаешь, как я сказал, — живи спокойно, Алмир. Не сделаешь, не захочешь, не дай бог, припозднишься, опоздаешь, не успеешь, Ванечка передохнул, — я тебя угроблю, Алмир!

— А что, собственно…

— Буду бить тебя, Алик, покуда не сдохнешь, понял? Ну, все. Действуй, дорогой!

Глаголев бросил трубку, торопливо рассовал в наружные карманы куртки морторгтрансовские книжки, схватил с подоконника рюкзак (нужен!) и, хлопнув дверью, прыжками помчался по лестнице.

Денис Робертович приветствовал его радостной улыбкой и поднятием руки.

— Быстро вы, — похвалил он, — раз-и в дамках! Теперь, значит, к «Чайке»? Планы не изменились?

— Планы те же. Как бы нам половчее проехать, побыстрее?

— С Охты туда дороженька одна, — ответствовал Денис, гоня машину. И вдруг быстро и остро (прищур, оскал) через плечо глянул на пассажира, на оттопыренный карман с торчащими корешками чековых книжек. — А что, обстоятельства поджимают?

— Обстоятельства, — ответил Глаголев, — целая куча обстоятельств. Обстоятельства образа действия, — вспомнилось ему что-то школьное, — а также- места и времени. Главное — места и времени, шеф.

Таксист хохотнул.

«Надо суметь, — думал Глаголев, — надо сообразить, как сделать максимально выгодно, вот твоя цель. Все остальное чепуха. Купить, что можно, в „Чайке“, потом за магнитофоном к Алмиру, потом — загнать „Голконду“, а потом снова — за золотом. Они ждут там…»

И «они» в мыслях Глаголева были и те заснеженные безликие фигуры в проеме, и его богини, которым чем-то угрожала затяжка времени.

— Шеф, — спросил Глаголев, — почем нынче грамм золота, ну хоть приблиэительно?

— Денис я, Иван Андреич, — укоризненно поправил его таксист, — ну что такое, целый день на линии: шеф да шеф… Обидно. Вот и вы тоже. Познакомились ведь, подружились, проникся я к вам персонально… А насчет золотишка, Иван Андреич, так ведь оно не граммами продается, а изделиями («Как я и чувствовал», — подумал Глаголев). Само изделие цену за грамм и укажет. Допустим, кольцо гладкое или, к примеру, ажурное колье — разница? И цена пляшет. Сами увидите в ювелирном отделе. Бирочки там имеются под каждым изделием, и там и вес, и цена за грамм, и общая цена. В «Чайке», само собой, свои цены, а в обычном магазине дешевле пятидесяти рублей за грамм что-то и не припомню я, Иван Андреич. А вы не знали? А много ль нужно товару, простите за нескромность?

Глаголев пожал плечами.

— Ясненько. А то моя жена, Люська-повелительница, как я ее зову, насчет золота сама не своя…

Глаголев не слушал. По его прикидкам имеющихся средств хватало граммов на десять, не более. Сколько же это буханок можно будет в них затарить? Потом, не забудь еще, в отделе нужно и изделие отыскать, десятиграммовое.