Илья Хоменко - Поднебесник

— Нет. Сегодня не пропущу, — сказал он внуку. — Слушай. Давным-давно…

— В незапамятные времена?

— Да. Пятьдесят лет назад на орбиту одной, не очень развитой, но по-своему счастливой планеты вышла космическая флотилия, принадлежащая далекой могучей цивилизации.

— Совсем как у нас. Мы проходили по истории. Неудачная попытка найти общий язык с братьями по разуму?

— Да. Но не совсем как у нас. Вы ведь учили на уроках истории, что нашей планетой управляли и управляют населяющие ее народы. А той, о которой я говорю, управляли пятьдесят лет назад военные. И еще на ней жили ученые.

— Ученые были хорошими, а военные были плохими?

— И те и другие были одинаково хороши. Военные умели воевать. А воевать им было не с кем. И еще они давали ученым большие деньги. Ученые охотно брали, превращали их в лаборатории и полигоны. Им было очень интересно отнимать у природы ее тайны. А то, что отдавать отнятые тайны природы тем, кто умеет только воевать и не умеет ничего больше, опасно, ученым в голову как-то не приходило.

— Они были глупыми. Или им приходилось думать так много, что не оставалось времени подумать как следует, — подвел итог сказанному внук. История, сочиняемая дедом, пока что его не очень интересовала. — А что же пришельцы?

— А пришельцы мыслили совсем по-другому. Они не хотели или не могли понять, что не все во Вселенной укладывается в их представление о справедливости и добре.

— А как они мыслили? И заодно, как выглядели?

— Понятия не имею ни о том, ни о другом. Да для моей истории это и не важно, хотя само по себе, по-видимому, интересно. Так вот, когда флот пришельцев наткнулся в космосе на эту планету, они захотели познакомиться с жизнью и культурой ее обитателей поближе. А военные поняли этот интерес по-своему. И вместе с учеными стали готовиться к войне. Пришельцы, повторяю, не могли понять происходившего. Да и не очень всерьез воспринимали примитивные боевые приготовления аборигенов. Военных такое пренебрежение их оружием просто бесило. А потом самый мощный из кораблей пришельцев столкнулся с космической станцией, принадлежащей этой планете. И генералы, бывшие у власти, тут же решили, что пришельцы вступили в вооруженный конфликт.

— А потом этот и остальные корабли пришельцев уничтожил метеоритный рой!

— Ты опять путаешь мой рассказ с учебником истории. У пришельцев были очень хорошие звездолеты. Они летели почти так же быстро, как свет. И не боялись метеоритов. Если бы тот их звездолет, который столкнулся с нашей космической станцией, погиб вместе с ней, может, ничего бы и не было. Но он уцелел.

«Что я говорю! — пронеслось в этот миг в голове у старика. — Зачем же, зачем?»

Но остановиться он уже не мог. Губы будто сами выговаривали слова.

— К этому времени ученые изобрели новое супероружие, способное поражать материальные тела на каком угодно большом расстоянии. Военные пустили его в ход без колебаний. Корабли пришельцев сгорали один за другим. То, что они почему-то не стреляли в ответ, кровожадных жителей этой планеты не останавливало. Впрочем, большинство жителей всей правды о происходящем в космосе так и не узнали. Военные спутники-радиоперехватчики уловили чужие сигналы бедствия. И тогда генералами, командовавшими убийством пришельцев, овладел страх. Они боялись, что на эти сигналы прилетит куда более мощный флот с карательной экспедицией. В обломках одного из уничтоженных кораблей были найдены части оружия, подобного тому, что погубило его, но почему-то не использованного его экипажем для обороны. Генералы боялись, что инопланетяне применят против их мира это оружие. И тогда они решили пришельцев опередить.

Внук слушал рассказ старика не так чтобы очень внимательно, но уже с интересом.

— Тебе знакомо такое слово — превентивный? — спросил старик. — Нанести превентивный удар — значит ударить первым, раньше врага. Был ли он в самом деле твоим врагом и хотел ли ударить тебя — для бьющего это не так уж и важно. Важно, что ты думал о том, кому наносил превентивный удар, как о враге.

Старик произнес слово «превентивный» с такой интонацией, словно оно было неприятно на вкус, и на секунду умолк, задумавшись. Это было, в конце концов, некрасиво сваливать всю вину за случившееся на генералов. Но, поразмыслив немного, понял, что ему все равно не размотать в короткой вечерней истории запутанный клубок интриг, политических амбиций, панического ужаса перед неизвестным, неправильно понятого чувства ответственности, заставлявшего одних лгать, и близкого к истерике патриотического фанатизма, вынуждавшего других верить.