В Бирюк - Приступ [СИ]

Миллионы людей ежегодно столетиями выслушивали этот… текст, вскипали праведным гневом на престарелого, давно почившего, Сотириха. Благоговели, молились и припадали. Потерянного рабочего времени только на Руси… Десяток московских кремлей можно построить.

Оба собора прошли при большом стечении народа. Император, пара патриархов, три десятка архиереев, сотни пресвитеров и диаконов. Все — богато одеты, сладко кормлены и мягко выспаты. Тратят несколько дней, чтобы принять мнение Киевского Константина:

«Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же Тайн произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…»

И объявить ересью:

…что спасительная крестная жертва совершена Иисусом Христом однажды одним приношением. Из чего рационалистически следует, что ежедневно совершаемая Евхаристическая жертва не то же, что Крестная Жертва и не есть действительная жертва, но является лишь воспоминанием, возобновляющим прошлое «мечтательно и образно». Если литургийная жертва есть только воспоминание, то и прорекаемые слова «Приносяй и Приносимый…» теряют свой великий смысл.

Сотириха убеждал сам император. Указывал на то, что если Жертва принесена только Одному из Лиц Святой Троицы, именно Отцу, то этим будут недовольны остальные Два Лица, спрославляемые, совечные и сопрестольные с Ним.

Когда император рассуждает об ущемлении чести сопрестольных… Сотирах извинился, отрёкся и покаялся. В чём и подписался.

Раскаявшихся еретиков обычно принимали в церковное общение. Однако с Сотирихом поступили необычно строго. Собор признал, что Сотирих недостоин никакого священного сана, «и все двери оправдания закрылись для него». Протокол подписан 35 архиереями.

Вот с таким багажом Константин I приехал на Русь. Где обнаружил… недовольство Ростика:

— Ещё таких без спроса пришлют — вышибу. А митрополита в Киеве сам изберу с епископами.

Посмотрел на живого Смолятича, которого не только не заточили, но и партия его, партия раскольников — весьма активна и к властям приближена.

Главное: все эти богословские силлогизмы, эфмеризмы и анафематизмы на Руси — неинтересны. От слова: «пшёлты».

— Ипостаси? Троица? — Знаем! Три мужика за одним стаканом! Конечно, неделима.

Тяжелейший труд подбора святоотеческих аргументов, изнурительное построение логических суждений острейшими умами современности, изысканные сочинения Николая Мефонского, «обнаруживающие его большой и разносторонний богословский и полемический талант, который в связи с глубокой эрудицией и неразрывной связью со святоотеческим преданием ставит его на первое место среди богословов XII века»…

Дикие русские даже не понимают об чём это!

Митрополит выбирает из решений соборов понятное для «духовных бородатых детей» — решение об отказе от «поста в середу и пяток», если день приходится на некоторые праздники. Объясняет правильность патриарших установлений даже не «на пальцах» — на желудках.

— Это ж хорошо! Кушать можно!

Предполагая, что такая «либерастия» вызовет в пастве доброжелательное отношение и к прочим постановлениям собора. «Не читали, но одобряем». И нарывается на вспышку враждебности, на осознание своего полного бессилия. Плюнув на Киев, бежит в тоске в Чернигов, к Антонию.

Почему именно в Чернигов?

Напомню: возле Киева, в круге, менее полутораста вёрст радиусом, четыре епархии. Черниговская, Переяславльская, Белгородская, Поросьская (Юрьевская, Каневская).

Это даёт представление о плотности населения. Епископы сидят там, где больше приходов. Приходы нарезают там, где больше населения. Пять (включая саму метрополию) русских епархий в пятнышке вокруг Киева. Люди и деньги — здесь. Во всей остальной Руси, на огромной площади Русской равнины — семь.

Времена меняются, «становой хребет», «путь из варяг в греки» — рассыпается. Деньги и люди уходят, административное деление отстаёт. Тренд вполне виден: тридцать лет назад создана Смоленская епархия, пятнадцать — Галицкая, ещё через тридцать — возникнет Рязанско-Муромская.

Почему Чернигов? — Белгород ближе, Переяславль — дальше. И ближе к Константинополю.

Все южные епископы — сторонники Смолятича, Антоний — первейший среди них. Его предшественник, Онуфрий — создатель и вдохновитель раскола, он же — учитель и благодетель Антония. Антоний и сам — создан и возвышен расколом. Константину разумно было бы бежать к тем иереям, которые остались сторонниками Патриархии.