В Бирюк - Приступ [СИ]

Перетянутая струна души — лопнула, слёзы — полились.

Пошла исповедь. В смысле: метанойя.

Антоний рассказывал, естественно, о себе, о своих чувствах. Позже, в наших беседах, мы неоднократно возвращались к упомянутым им событиям и людям. Но сразу «качать инфу до донышка» я не рисковал: он мог закрыться. Поэтому переключил внимание на другое, дал ему возможность выговориться, выращивая так доверие ко мне. «Говорить» — о волнующем его, о «споре о посте в середу и пяток».

Идиотизм конфликта не укладывался в моём сознании. Я понимал, что не понимаю этих людей. Непонимание неизбежно ведёт к ошибкам, потерям, смертям.

Глупость же! Но из-за этого убили кучу народа, Бешеный Федя добрался до своего противника в Болгарии и утопил того в Дунае, едва ли не на глазах императора и патриарха.

Свифт в «Путешествиях Гуливера» описывает войну между «тупоконечниками» и «остроконечниками» — сторонниками выбора с какого конца разбивать яйцо. «Спор от посте», на мой взгляд, ещё бессмысленнее.

Кстати о яйцах. Выражение «выеденного яйца не стоит» — здесь отсутствует. Антонию потребовалось осмыслить легко сорвавшийся у меня фразеологизм. Сходно с тем ступором, который возникал у меня в этой усадьбе на каждом шагу в первые месяцы после вляпа. Только я знал, что вляпнулся, был готов, хоть умозрительно, к состоянию собственной тупости. Для Антония же «выеденное яйцо» послужило указанием на мою «чужесть», «нездешнесть». Заставило искать лейбл для меня вне обычного круга типажей.

Суть «спора о посте» в том, что это вообще не наша проблема. Таковой её сделали мы сами. Для греков это был мелкий, чисто рекомендательный вопрос на фоне куда более существенного богословского спора о шизофрении Христа. В смысле: о раздвоении ипостасей.

Сюжет такой.

В 1156 г. в Константинополе два философа (преподавателя) духовной школы, Михаил Солунский и Никифор Василаки, спели «Херувимскую песню» до последних слов:

«Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый, Христе Боже наш».

Спел и ладно. Просветлился? — Иди работай. Лет шестьсот песню пели и ничего. Но философы решили взпзд… Да, именно так.

Услышав слова Василия, диакона храма апостола Иоанна Богослова, о том, что: «Один и Тот же Сын Божий и бывает Жертвой, и вместе с Отцом приемлет Жертву», философы обвинили Василия: вводит две ипостаси во Христе, ибо «принести жертву — значит одно, а принять её другое».

Мне, как вы понимаете, без разницы. Их вообще — трое. Святая Троица, Рублёв же с натуры рисовал!

Но, факеншит, верующие же! Богословский спор принял массовый характер.

В умствование и пустословие (эпитеты — из решений собора) втянули уважаемого человека — Сотириха Пантевгена.

Человеку за 60, диакон Святой Софии, наречённый Патриарх Антиохийский. В смысле: уже избранный, но пока не поставленный.

Подозреваю, что он просто не хотел туда ехать: в Антиохии правили католики, видели в православных «пятую колонну императора» и периодически устраивали местным патриархам разные гадости, типа «посадить в тюрьму до выяснения».

Вот Сотирих и вспзд… напоследок.

Тут оказался ещё один иерарх, который тоже не хотел ехать к месту службы: Константин I, его только-только назначили в Киев.

— Ехать чёрте куда, после…дцати лет раскола, к диким… дикарям. Не могу!

— Уважительная причина есть?

— Само собой! Пока с правильным количеством ипостасей не определимся — раскольников в лоно возвращать некуда. Посему… А давайте-ка соберём Собор.

Январский собор 1156 г. провёл патриарх Константин IV Хлиарин в триклинии Святого Фомы в патриарших палатах.

Философы повыпендривались, покидались силлогизмами. Но быстро поняли перспективу. И признали правоту Василия. А вот Сотирих закусил. В смысле: удила. Решения собора не признал, в опровержение — написал сочинение.

— Да нафиг мне та Антиохия?! Давайте здесь доругаемся!

Константин Киевский подтвердил:

— А давайте.

Сочинение Сотириха получило известность. Император Мануил Комнин собрать новый собор (12 мая 1157 г.) под председательством нового Патриарха Луки Хрисоверга.

Вот куда уходят силы и время! У Мануила куча военных дел, Луку только что избрали. Но без подсчёта ипостасей — жить невозможно.

Лука сразу показал административный навык: в тот же день был составлен проект соборного томоса, в поддержку выступил сам император. Тему, после лёгкого трепыхания, закрыли. Четыре анафематизма против ереси Сотириха включили во Вселенский синодик. Их, вместе с прочими анафемами, вырезали на мраморе и выставляли в храмах. В Русской церкви эти анафематизмы провозглашали до 1766 г., когда синодик малость урезали.