— Ого! Здорово! Нет, это классно, что ты теперь тут жить будешь. Соседи, как узнали, что старикан съезжает, обрадовались.
— А что так?
— Да ну… осточертел всем. Уж больно поучать любил. И жалобы обожал писать. А меня так и вообще видеть не мог.
— Представляю себе. У тебя ведь наверняка маг, гитара, мотоцикл и два десятка друзей. Шуму!
— Все точно. А ты что, тоже шума не любишь?
— Да нет… я не к тому. Когда плохо поют не люблю. Ты где живешь-то?
— А тут же, на втором этаже. А тебя как зовут?
— Зовут? Ольгой…
Звали меня совсем не Ольгой, но теперь это имя будет моим на долгие годы.
— А меня Кешкой. Слушай, это, конечно, все очень вкусно, но не собираешься же ты питаться одними конфетами?
— В общем-то, нет. Я мясо люблю.
— Ага. Я тоже. Пойдем, я тебе магазины покажу, которые поблизости. Тебе же туда каждый день ходить придется.
— Да я прибраться хотела…
— Ты одна не управишься. Давай так — я сейчас кое-кому звякну, через час все будут здесь, а мы пока пожрать чего купим. Идет?
— Постой, постой, кто здесь будет?
— Да разные. А я тряпок у матери попрошу, порошка там, соды.
Словом, он меня уговорил. Пока я переодевалась, он звонил этим самым «разным». И когда мы вернулись из магазинов, нагруженные хлебом, маслом, баклажанами, перцем, огурцами, картошкой, сыром, копченой ставридой — чем угодно, но только не мясом, — на ступеньках сидело пять парней и три девушки. Я сразу отказалась от мысли запомнить их по именам — это было невозможно, так они мелькали, орали, бегали и стояли на голове.
Кешка, к моему удивлению, выгнал всех из кухни и сам, принялся возиться у плиты. Вскоре оттуда поползли такие запахи, что как-то сразу вспомнилось: а ведь весь месяц выпускной экзаменационной сессии я питалась почти исключительно пирожками и бутербродами. Кешкина команда между тем в два счета выкинула из мансарды все барахло, включая тюфяк и подушку, обмела стены, вымыла окна, двери и полы, починила лестницу и даже цветы полила. Невероятно, но скоро мансарда буквально заблестела. Два парня потребовали у меня денег, сбегали в магазин и принесли новенькие одеяло, подушку и два комплекта постельного белья. Не забыли и веселенький чайничек с цветочками, и полдюжины стаканов, и сахарницу, и дешевые чайные ложки, и вилки… Целое приданое! Не забыли и три бутылки совсем легкого дешевого вина.
Наконец гости мои с удовольствием расселись на прохладном свежевымытом полу, и Кешка внес из кухни противень, на котором шипело и брызгалось маслом самое вкусное блюдо из всех, мною когда-либо пробованных. Кешка поступил просто и остроумно: он мелко нарезал копченую ставриду и баклажаны, перец и помидоры, обжарил все это на противне и засыпал тертым сыром. Уговаривать никого не пришлось. Вкуснющую острую еду запили вином, которого досталось каждому по три глотка. А потом Кешка чинно попрощался и увел всех с собой.
Подозрительно деликатный мальчик, я-то уже приготовилась к тому, что сейчас появится гитара и начнутся посиделки до утра — естественная моя плата за помощь.
Но они ушли. И слава Богу — я устала. Застелила постель, влезла под одеяло и еще раз осмотрела свое жилище. Что ж, неплохо. Стол есть, на нем лампа, стул этот я завтра же выкину. Кушетка еще послужит — ребрами чувствую, пружины крепкие. А вот картотеку надо бы спрятать с глаз долой, у меня же люди бывать станут, а тут эти ящики с бланками. Хорошо бы компьютер, а то все по старинке работаем. Эх, бедность наша…
Ворковала горлица на карнизе. Рассветный ветер тронул ветви шелковицы, черные ягоды просыпались на пол и подоконник. За воротами кричала молочница.
Я выглянула во двор. Возле столика для домино разминался Кешка. Он двигался очень быстро и совершенно бесшумно, присев пружинисто, проделывал короткие серии ударов по воздуху, лягался тощими ногами. Новомодные веяния и сюда докатились… Кешка играл в Черного Дракона.
Он поднял голову и увидел меня. Помахал рукой, изобразил совершенно уже головоломный финт и шепотом — было все-таки еще очень раннее утро завопил:
— Меня мать на рынок гонит, пойдем вместе?
Ну что ж, пойдем.
На рынке мы быстро укупили все по списку Кешкиной матери, съели по большущей горячей лепешке. Я тоже наполнила корзинку, не удержавшись от соблазна покупать вишни за рубль кило и мелкие желтые сливы по восемьдесят копеек.
Было воскресенье, и Кешке не терпелось избавиться от домашних повинностей — он уговорился с друзьями поехать на побережье. Пригласил и меня. Пришлось отказаться, как ни хотелось окунуться в соленую упругую волну. Я еще никогда не видела моря… Мелькнула в окне вагона какая-то серая лужа, но это ж не море…
Читать дальше