Владимир Свержин - Чего стоит Париж?

– Все так, но к чему этот рассказ? Я и без вас знаю, как обстояло дело. Хотя, говоря по чести, до этой минуты вы были предельно точны, – заинтересованно кивнул Беарнец.

– Дальше я буду еще точнее, поскольку до сих пор говорил лишь то, что вам и без меня было ведомо. А сейчас я расскажу нечто, вам доселе неизвестное. Когда весь народ ликовал, любуясь новорожденным принцем, у нашей матушки вновь начались роды. В этот момент рядом с ней была лишь Сюзанна д'Альбре, баронесса де Миосанс, супруга нашего двоюродного деда, да бабка-повитуха. Зная, к каким распрям может привести наличие близнецов-престолонаследников, а может, имея и какие-то иные планы, она забрала второго новорожденного и, заплатив повитухе за молчание, велела отвезти меня в одно из своих владений. Нашей матери она сказала, что я умер при родах, а чтобы не огорчать сурового Генриха д'Альбре, они не раскрыли ему тайну моего рождения.

– Сюзанна де Бурбон-Бюссе, баронесса де Миосанс, моя воспитательница, скрывала у себя вас? Моего брата-близнеца?! Сакр Дье!

– Не-а, не у себя – у меня. В смысле, у моей мамаши. Токма-токма я на свет появился, токма глазки продрал, тут бац – приносят его. В результате, сир, гляньте, какой он упитанный и какой я тощий, – зафонтанировал комментариями вынужденно молчавший дотоле Лис. – Сладок кус недоедал! Можно сказать, пострадал на ниве служения Вашим Величествам! Не допустите, чтобы эта нива иссохла, не принеся плодов.

– Все так, как вы говорите, мессир, – перебил я напарника, готового и дальше развивать тему достойного воздаяния за хроническое недопивание и недоедание. – Детские годы всегда чреваты болезнями, а то, увы, и смертью. Баронесса де Миосанс позаботилась о том, чтобы мы получили сходное воспитание. Слава Всевышнему, судьба хранила вас. Мы оба выросли, и я вместе с Рейнаром решил покинуть пределы Франции. Уехать туда, где никто не знал ни вас, ни меня, чтобы не быть преградой на вашем пути. Пути великого короля. Я немало преуспел в ратном деле и потому надеялся найти себе добрый прием в одной из тех стран, где не стихают войны.

Наш выбор пал на Речь Посполитую. В дни вашей свадьбы, сир, мы были в Париже у пана Михала Чарновского, который обещал снабдить нас рекомендательными письмами к своим вельможным друзьям. Но тут началась бойня. Когда нам стало известно, что вы в Лувре и Лувр захвачен пистольерами мсье де Батца, мы с Рейнаром сочли для себя долгом и честью присоединиться к вам, хотя бы простыми солдатами.

Наш друг, пан Михал, открыл тайну подземного хода, ведущего прямо во дворец, и мы с шевалье д'Орбиньяком проникли туда, планируя, быть может, дать вам способ покинуть Лувр, если дело сложится не лучшим образом. Там мы встретили господина де Батца, разыскивающего вас. У меня и в мыслях не было принимать ваше имя, но мсье д'Орбиньяк, посланный на поиски Вашего Величества, вернулся ни с чем, и мне поневоле пришлось возглавить обороняющихся, ибо они ждали, что вы поведете их в бой.

– Все было именно так, – с усилием выдохнул Маноэль, все еще не пришедший в себя от мысли о том, что поднял руку на своего короля.

– Мы действительно в ту ночь покинули Лувр, чтобы стать во главе армии гугенотов, – медленно произнес Генрих Наваррский, пристально глядя то на Мано, то на своего свалившегося с неба братца, то на мсье Ларошфуко. – Но, Франсуа, я же просил тебя оповестить лейтенанта о цели нашего маневра!

– Прошу простить меня, сир! – Наперсник Генриха де Бурбона склонил голову, демонстрируя на лице бездну раскаяния, в которую бы и платяная вошь не смогла провалиться. – Это целиком моя вина. Я счел, что поскольку большинство ваших пистольеров – католики, лишившись вас, они попросту договорятся с Карлом IX о почетной капитуляции, не оставив нам необходимого времени, чтобы выбраться из Парижа.

– Ты был не прав, друг мой, – мягко пожурил его Генрих. – Мои гасконцы – завзятые смельчаки!

– Увы, сир, я признаю свою неправоту, – скорбно потупившись, вздохнул Ларошфуко.

– Ну да ладно! Все это в прошлом, и теперь дело, кажется, складывается как нельзя лучше. Шарль, что же было дальше?

Вздохнув, я продолжил повествование – о взрыве в Лувре, о «Шишке», о встрече с дю Гуа, переговорах с Екатериной, и так до самой битвы при Руассоне и роковой мессе в Пайне.

– Генрих III мертв? – услышав мое сообщение, переспросил Беарнец с плохо скрываемой радостью. – Сакр Дье! Но это же замечательно! С Франсуа Алансонским мы-то уж точно найдем общий язык.