Владимир Свержин - Чего стоит Париж?

– Живо представляю себе эту картину! – хмыкнул Рей-нар. – Ты номер один ломишься в калитку с криком: «Замуровали, ироды!», а ты номер два утешаешь себя, в смысле его, что, может, все обойдется! Королева в отпаде, народ безмолвствует.

– Ладно, к черту твои представления! – огрызнулся я. – Сейчас не до них. Разузнай, кто видел Генриха, найди Его Величество и постарайся привести в покои Маргариты.

– А если он уже там? – не замедлил поинтересоваться мой друг.

– Тогда я с ним встречусь.

– Ну ты, главное, ничему не помешай! – насмешливо озаботился Лис. – Или как там: Анри, Анри, присоединяйся! У нас тут так весело!

– Лис! Действуй! – не удержался от резкости я. Беарнца в покоях королевы Наваррской не оказалось. Однако прием, оказанный мне Ее Величеством, яснее любых слов говорил, что я иду по горячим следам. Можно сказать, по пылающим.

– Да как вы посмели, подлец?! – Королева подхватила с прикроватного столика драгоценную бейджинскую курильницу для благовоний и с размаху запустила ею в гостя. Тлеющее содержимое расписного сосуда, вылетев, упало на пушистый кашанский ковер, заставляя меня одновременно уклоняться от метательного снаряда и лихорадочно топтать тлеющую шерсть распластанных на полу фениксов и драконов.

– Марго! – пытался оправдаться я. – Я все объясню! Только моя любовь к вам…

– Любовь?! О чем вы говорите, сударь! Вы врываетесь ко мне, называете, меня потаскухой, уходите, а спустя несколько минут возвращаетесь как ни в чем ни бывало, чтобы говорить о любви?! Беарнский мужлан! Козопас!

Я едва успел наклонить голову, чтобы избежать столкновения с прелестным расписным блюдцем, служившим подставкой курильнице.

– Марго! Вы все неправильно поняли!

– Я!.. Да вы… да вы!.. – Королева прикрыла рот ладошкой. – Но ведь вы не могли так быстро переодеться?! Или вы не он? – Ее глаза, и без того большие, стали просто огромными. – Генрих, это вы?

– Увы, мадам. Я его брат-близнец Шарль! – выпалил я, едва успевая подхватить падающую в обморок королеву и бережно уложить на покрытое черным муслином ложе. – Только этого мне сейчас не хватало! Сакр Дье! Интересно, где ту нюхательная соль? Где здесь вообще что? Без Конфьянс, по жалуй, не обойтись. – Я попробовал привести в чувство пре бывающую в глубоком обмороке красавицу, хлопая ее по щекам. Пустая затея. – Проклятье! Что же Мано мешкает?! Я же велел ему привести сюда дам!

Оставив королеву в беспамятстве, я выскочил в коридор, ведущий к покоям фрейлин свиты Ее Величества, и тут… Возмущенный крик, донесшийся из апартаментов мадемуазель де Пейрак, взорвал ночную тишь.

– Не троньте меня, сударь! Не троньте! Как вы смеете! Я ошеломленно потряс головой, отгоняя наваждение. Не может быть, чтобы Мано позволил себе какую-либо непристойность по отношению к даме сердца. И уж конечно, никто из здешних обитателей мужского пола не мог решиться на такую глупость. Разве что кто-то надумал в столь изысканной форме свести счеты с жизнью. В наступившей тишине раздался короткий мощный удар и звук падающего тела.

– Скорее! – скомандовал я, приходя в себя, выхватывая из кольца на стене факел, освещавший коридор. – Скорее!

Дверь опочивальни черноокой прелестницы была приоткрыта, и из-за нее доносились звуки «беседы», проистекавшей на весьма повышенных тонах.

– Да как ты осмелился?! – раздался из темноты голос, настолько напоминающий мой, что его можно было принять за магнитофонную запись.

– Это как он посмел?! Да ты-то что себе позволяешь, задница барсучья! – заорала мамаша Жози, пришедшая в неистовство от того, что кто-то посмел тронуть ее маленькую любимицу. – Да я ж тебя своими руками задушу, козел ты коронованный! Копыто Вельзевула тебе в глотку! Муравьев тебе в штаны! Пригрела гадюку у себя на груди!

Ситуация более-менее прорисовалась. Наверняка бесстрашный Маноэль де Батц, страдавший неисправимой робостью, когда дело касалось предмета его обожания, счел за лучшее разбудить бравую камеристку и предоставить ей возможность потревожить рано отошедшую ко сну, должно быть из-за недомогания, мадемуазель де Пейрак. В это время Генрих Наваррский, посетив супругу и высказав ей в предельно доступной форме все, что он думает по ее поводу, решил, по обыкновению, осчастливить собой одну из придворных дам Маргариты Валуа, резонно смекнув, что все они достаточно хороши, чтобы быть удостоенными столь высокой чести. Он толкнул первую попавшуюся дверь, на беду ведшую в комнаты графини де Пейрак. Дальнейшее я уже знал. Из-за двери послышался хищный шелест обнажаемых шпаг, напоминающий звук скользящей по сухим листьям змеи, атакующей жертву. Этот негромкий звук был слышен даже сквозь громогласную брань Жозефины, раздававшуюся по всему коридору. Добежав наконец до двери, я распахнул ее.