Андрей Жвалевский - Четыре рассказа

Это было логично.

Но это было невозможно.

Так не может быть, потому что так не может быть никогда.

Лёнчик в жизни не додумался бы до подобной ереси, если бы не увидел ее своими глазами. Это был даже не сон – бред наяву на вторые сутки бодрствования у маминой постели. Перед стеной вдруг возник крепыш в очень хорошем костюме, который закрывал подушкой лицо какой-то женщины. Женщина умирала в муках.

Как только Лёню посетило это видение, он не мог от него отвязаться.

Дикая идея – еще не значит неверная. Физика вся состоит из диких идей. «В конце концов, – решил Лёнчик, – я имею право на эксперимент. Если он получится… Это будет переворотом в естествознании. Нет… Ну, значит нет».

Он взял подушку с соседней кровати (она пустовала все время, что он тут находился), собрался с духом, зачем-то поднял подушку повыше…

…Мама впервые пришла в себя и посмотрела прямо в его глаза. Она сразу его узнала.

– Сыночек… Ты ел сегодня?..

Лёня не смог осуществить эксперимент. Вовсе не потому, что мама могла оказать сопротивление. Просто представил, как она снова перестает дышать, застывает на койке… и не смог.

– Да, я перекусил, – ответил он, – не волнуйся.

– Не волнуйся, я перекусил, – сказал Мика, глядя маме прямо в глаза.

Она только пошевелила пальцами, что в ее положении было равносильно взмаху рукой: «Врешь!»

Мика не врал. Наверное. Он просто не помнил – ел или нет. Скорее всего, что-то ухватил из холодильника. А может и показалось.

Уже неделю он находился в угаре. Сценарий и книга рождались одновременно, почему-то совсем не мешая друг другу. На нотике Мика постоянно держал оба файла открытыми, и ни разу не ошибся окошком. Эпизоды сценария – плотные, энергичные, почти без диалогов – рождались словно сами, по отработанной схеме. Книга выбиралась наружу мучительными потугами, надолго застревая на каком-нибудь месте. Некоторые страницы приходилось переписывать полностью по пять-шесть раз, чтобы потом выкинуть из текста.

Мика не был уверен, что он ел каждый день. Это было неважно. Придуманный им мир становился реальнее окружающей действительности. В придуманном мире еда не представлялась обязательным элементом. Разве что как фон для какого-нибудь действия или диалога.

Но мама всего этого не знала, а знала бы – тревожилась бы еще больше. Этого Мика допустить не мог. Она и так стала прозрачной, как восковой муляж наливного яблока. Почти не говорила, и Мика выучил скупой язык ее жестов и мимики. Вот сейчас она чуть-чуть нахмурилась, и он понял, что маме нужно поспать.

– Побегу я, – сказал Мика, поднимаясь, – сценарий надо сдавать.

Теперь на бескровном морщинистом лице появилось подобие улыбки. Она гордилась своим замечательным сыном. И снова шевеление пальцев, которое на сей раз означало: «Иди, сынок, работай!». А потом чуть поджатые губы: «Но покушать не забывай»

Мика улыбнулся и вышел. Его всегда смешило слово «кушать», оно вызывало в воображении образ купчихи, которая двумя пальчиками извлекает изюминку из вазы с сухофруктами.

Так, улыбаясь, он сделал несколько шагов по коридору и вдруг замер. Он понял, чего – вернее, кого – недоставало в его романе. Там должен быть молодой ученый, поздний сын одной из женщин. Физик? Пусть физик. Мика дрожащими от нетерпения руками вытащил нотик из сумки и примостил его на подоконнике. Зачем там молодой физик? Непонятно… Но он точно нужен! Он… он…

Мика с трудом дождался, пока нотик проснется, и лихорадочно застучал по клавиатуре. Он не знал, к чему в романе новый герой, зато пальцы отлично знали. Они вписывали нового персонажа, казалось, совсем без участия Микиного мозга. И не было никакого мучительного подбора слов, сомнений и колебаний. Текст уже существовал, Мике оставалось лишь набрать его.

…Мика вздрогнул, когда почувствовал чью-то руку на своем плече.

– Я говорю, хорошие новости, – Михаил Валентинович говорил громко, видимо, не до конца поверив, что Мика вернулся в реальный мир. – Твою маму можно подлечить!

Это подействовало ободряюще. Мика забыл о нотике, об оборванном на полуслове предложении, он засыпал врача вопросами. Михаил Валентинович отвечал терпеливо, словно Мика сам был больным, которого следовало сначала успокоить, а уж потом лечить.

Есть клиника в Швейцарии. Как раз по профилю. Стоит дорого. Нет, в рассрочку нельзя, надо внести деньги сразу, с россиянами они иначе не работают. Одолжить? Да, есть пять тысяч евро, но это все. Когда начнут лечение? Как только, так сразу. Но, сам понимаешь, лучше пораньше.