Брайан Олдисс: Теплица

Харис, спотыкаясь и прихрамывая, подошел к женщинам. В руке он нес фигурку своей души.

— Нас четверо! — воскликнул он. — Приняты мы богами или нет?

— Мы чувствуем боль, значит, мы живы, — сказала Лили-Йо. — Даф и Хи упали в зелень.

С глубоким отчаянием Харис бросил свою душу под ноги и растоптал ее.

— Посмотри на нас! Лучше уж смерть! — кричал он.

— Прежде чем решать подобные вопросы, мы поедим, — ответила Лили-Йо.

Испытывая ломоту во всем теле, они углубились в чащу, вновь насторожившись при мысли об опасностях, которые могут грозить им здесь.

Флор, Лили-Йо, Жури, Харис шли, поддерживая друг друга. Сама идея табу отчего-то оказалась ими забыта.

— Здесь не растут нужные деревья, — протестовала Флор, когда они пробирались меж стволов гигантского сельдерея, чьи гребни раскачивались высоко над головами.

— Осторожно! — крикнула Лили-Йо и потянула Флор назад. Что-то похожее на цепного пса лязгнуло челюстями совсем рядом с ее ногой.

Быстрохват, упустив жертву, вновь медленно открывал челюсти, обнажая зеленые зубы. Этот был лишь слабым подобием кошмарных быстрохватов, плодившихся на нижнем уровне земных джунглей. Его зубы были мелкими, а движения — куда проще. Без прикрытия толстых стволов земной смоковницы быстрохваты лишились всего, что полагали принадлежащим себе по праву.

Подобное чувство охватило и людей. Они сами, как и бесчисленные поколения их предков, жили на ветвях высоких деревьев. Их безопасность зависела от Великого Дерева. Здесь тоже росли деревья, но сельдерей и петрушка не предлагали ни прочной как камень опоры, ни удобных ветвей.

Так они и шли, пугливо озираясь, — потерянные, страдающие от боли, не понимающие ни того, где оказались, ни как это стало возможным.

На них набрасывались тихопрыги и пилошипы, но с легкостью были побеждены. А вот густые заросли крапивного мха, куда выше и гуще любых земных чащ, люди обошли стороной. Те же условия, что препятствовали одной группе растений, благоприятствовали другим. Люди взобрались по склону холма и набрели на озерцо, в которое впадал ручеек. Над гладью воды покачивались ягоды и фрукты, сладкие на вкус, пригодные в пищу.

— Не так уж и плохо, — сказал Харис. — Возможно, мы все равно выживем.

Лили-Йо улыбнулась ему. Самый ленивый, он причинял ей наибольшее беспокойство; и все же она была рада, что Харис по-прежнему рядом. Пока они купались, Лили-Йо еще раз рассмотрела его. Вопреки всем чешуйкам и двум широким складкам плоти, свисавшим по бокам, смотреть на него все еще было приятно, поскольку он был Харисом. Она надеялась, что тоже выглядит не слишком омерзительно. С помощью шипа она расчесала волосы, отбросила назад; они поредели, но совсем немного.

Искупавшись, люди насытились. Харис взялся за работу: выломал новые ножи из куста ежевики. Они были не столь тверды, как те, что остались на Земле, но сойдут и эти. Потом люди устроились отдохнуть на солнце.

Лежа, Лили-Йо оглядывалась вокруг. Все было настолько чужим, что у нее щемило сердце.

Хотя солнце сияло, как и прежде, небо своим глубоким синим цветом напоминало ягоды вандалики. И полушар, сверкавший в небе, пестрел зеленым, и синим, и белым, — Лили-Йо не сумела узнать тот мир, где жила раньше. Призрачные серебристые нити тянулись к нему, а совсем близко блестело кружево сотканной ползунами паутины, затянувшей все небо своей прихотливой сетью.

Подобно облакам, по ней двигались сами ползуны — немного обмякшие, но по-прежнему чудовищно огромные.

Все это было их царством, их порождением. Во времена пробных путешествий сюда, многие тысячелетия тому назад, ползуны в самом буквальном смысле заронили первые семена этого мира. Вначале ползуны слабели и тысячами гибли на неприветливом пепелище. Но даже и мертвые, они явились источником кислорода и других газов, доставили с Земли почву, споры и семена, часть которых потом дала всходы на их плодородных трупах. Так под гнетом сонных веков растения Луны обрели под собой опору.

Они росли. Поначалу хилые и больные, все равно росли. С растительным упорством. Они дышали. Они размножались. Они цвели. Мало-помалу изломанные пустоши освещенного лика Луны подернулись зеленым. Кратеры заселили ползучие, вьющиеся побеги. По изрытым склонам взобралась петрушка. По мере образования атмосферы волшебство жизни набирало силу, укрепляя свой ритм, наращивая темп. Ползуны колонизовали спутник Земли с большим тщанием, чем некогда — другой доминантный вид.