Брайан Олдисс: Теплица

Брайан Олдис не перестает удивлять читателя; это его «визитная карточка» и одновременно — источник раздражения для большинства критиков. Книги Олдиса невозможно охватить в короткой справке литературоведческой энциклопедии — для этого они чересчур разнообразны и сложны, а отсутствие в них единого стиля, причудливый тематический калейдоскоп и богатейшая палитра художественных приемов составляют, собранные воедино, подлинное обаяние этого автора.

Брайан Уилсон Олдис родился в Норфолке в 1925 году и с момента публикации первого рассказа «Список преступлений» (в журнале «Science Fantasy» за 1954 год) по сей день остается весьма плодовитым писателем-фантастом. В придачу к трем десяткам научно-фантастических романов и трем сотням рассказов им также написано немало критических обзоров, не говоря уже об «обычных» романах, публицистических трудах и поэтических работах. Пожалуй, писатель Брайан Олдис как критик известен не меньше: принадлежащая его перу книга «Кутеж длиною в миллиард лет» (1973), описывающая появление и развитие научной фантастики как литературного жанра и позднее значительно расширенная в соавторстве с Дэвидом Вингроувом — «Кутеж длиною в триллион лет» (1986), — широко признана как весьма удачная попытка постичь закономерности самого «незакономерного» из жанров. За этим, надо признать, скрывается огромный опыт Олдиса как рецензента научно-фантастических романов, редактора огромного количества антологий, сборников и журналов, — опыт закаленного в битвах воина, всю свою жизнь отстаивавшего читательское право на хорошую фантастику.

Наивысшая заслуга самого Олдиса, однако, заключается в том, что он сумел перекинуть своим творчеством мостик от старомодного стиля «приключений в космосе» к новейшим тенденциям пост-«новой волны», включая какой угодно киберпанк. Вместе с Олдисом британский читатель конца 60-х совершил восхождение от привычных тем межзвездных странствий к более современным, сложным, столь же изощренным литературно, сколь и научно, произведениям.

В конце 60-х Олдис стал по-настоящему знаменит как один из ярчайших представителей британской «новой волны» — вместе с Дж. Баллардом и другими авторами, работавшими в редактировавшемся Майклом Муркоком журнале «New Worlds». Читательское внимание привлекало в первую очередь то, что эти писатели берут на вооружение стилистические находки далеких от фантастики модернистов. Действительно, олдисовский «Отчет о Возможности А» (1968) многое заимствовал в приемах у французского «нового романа», тогда как гораздо более оригинальный «Босиком в голове» (1969), повествуя о последствиях Третьей мировой — не атомной, но «кислотной» — войны, использует технику «потока сознания» и хитроумную игру слов в духе «Поминок по Финнегану».

Более ранняя «Теплица» — произведение куда более традиционное по форме, зато не менее странное, спорное и даже отчасти шокирующее по содержанию. Пожалуй, это вовсе не роман в обычном понимании этого слова, а долгая, нарративная пьеса — в греческом стиле, с несколькими актерами, постоянно меняющими маски. Первобытная «Одиссея»: хождение за три моря, опасное путешествие «туда и обратно» с действием, заброшенным не в прошлое, но в бесконечно далекое будущее. Вот только основные роли в пьесе играют не действующие лица, а… богато украшенный, с любовью расшитый занавес и прихотливые декорации. Что подчеркивает и самый предмет долгих поисков — это не банальное золотое руно и не сколь угодно чудотворный, но вещественный Грааль: в конце «Теплицы» низведенное за многие миллионолетия до положения насекомых Человечество обретает само себя, не больше и не меньше. Чтобы спастись в глубинах Неведомого Космоса или погибнуть вместе со старушкой Землей — на усмотрение читателя.

Неизвестность поджидает нас в романе повсюду; о природе ряда описанных в нем явлений и сущностей мы можем лишь догадываться. Формальная «основная линия» романа, то бишь история взросления Грена — далеко не типичного представителя своей расы, — мало что способна прояснить в отношении далеко не развлекательных целей, преследуемых книгой. Ведь путешествие, этап за этапом открывающее перед Греном истинную природу его мира, бессильно сломить его нежелание узнавать новое, пересилить его тягу к забвению, заставить его взглянуть в Неведомое не с покорством, но с отвагой. Описанная в романе «теплица» — это не только одряхлевшая Земля, поделенная на две столь разных половины (одна кипит жизнью, другая стынет во тьме), но и претерпевшее мучительную метаморфозу сознание человека. И эта другая «теплица» гораздо страшнее, поскольку призывает увлеченного великолепными описаниями и неистощимой авторской выдумкой читателя вглядеться не в фантастический мир романа, а в глубины человеческого рассудка, лишь слегка затронутого цивилизацией. О явно аллегорической природе мыслящего грибка, планирующего овладеть человечеством и использовать его в собственных целях, читатель пусть догадывается сам…