Любомир Николов - Десятый праведник

— И узрят лице Его; и имя Его будет на челах их, — тихо изрек Амброзий, отходя назад.

— Да в гробу я видал твои цитаты! — прокричал Николай Бенев. — Ты что, не можешь говорить по-человечески, недоносок вонючий?

Вместо ответа иоаннит оторвал кусочек ткани от полы и заткнул ему рот. Потом опять сел на землю.

От обжигающего чувства беспомощности Николай простонал и ударился затылком о ствол дерева. Боли он не почувствовал, только в черепе глухо зазвенело. Это конец! Упущен последний шанс.

— Первая коробка, пять килограммов, — раздался спокойный голос монаха.

Внизу, там, где кострами были обозначены вершины треугольника, человек с небольшим сундучком в руках выступил вперед, нагнулся и высыпал его содержимое на землю. Второй бросил в черную кучку горсть искрящихся бриллиантов. Слева уже подходил третий иоаннит с таким же сундучком в руках.

«Смолотый древесный уголь, — с ужасом подумал Николай. — Чистый углерод… хотя чистый ли? Господи, не могу поверить, что это так элементарно! Не может быть, у них ничего не выйдет, не должно! Буше говорил, что у них уже было три неудачные попытки. И теперь не выйдет. Это же просто нелепость — верить, что тонна смеси угля с бриллиантами способна взорваться подобно атомной бомбе. Кто вообще распустил подобные слухи? Но у Бержерона-то получилось… Чепуха! Жак Бержерон мертв, расстрелян пятнадцать лет назад. Остальное просто слухи. Кто видел этот Арденнский взрыв? Кто может гарантировать, что взрыв был действительно ядерный?»

Но мысли не помогали. Ужас растекался по всему телу ручейками пота со странно резким, животным запахом. Несмотря на все доводы, что-то подсказывало ему, что пройдет несколько минут, и котловина превратится в озеро ослепительного, невообразимо жаркого огня, от которого плавятся даже скалы. Хотя он вряд ли что-то почувствует, смерть, скорей всего, будет мгновенной. Он знал, что существуют десятки, сотни видов гораздо более мучительной гибели, но вместо успокоения эта идея заставляла его конвульсивно дергаться в попытке освободиться от веревок.

— Восемнадцатая коробка, пять килограммов, — пробормотал рядом с ним молодой иоаннит, усердно царапая пером.

Восемнадцать на пять — девяносто, подсчитал Николай. Какова должна быть критическая масса? Около тонны, по слухам. Только вот… можно ли этому верить? Ну а если достаточно и двухсот или трехсот килограммов? Со времени Углеродной аферы никто еще не решился проверить. Никто, кроме иоаннитов…

Внизу безумцы сновали между кострами все быстрее и быстрее, не говоря ни слова. Их белые одежды покрылись темными пятнами, облачка черной пыли клубились у них под ногами. Падающие бриллианты поблескивали в воздухе подобно крупным каплям дождя. Куча росла, угрожающе раздуваясь.

— Двадцать шестая коробка, пять ки…

Стон.

Николай испуганно повернул голову. Скорчившееся тело Амброзия лежало неподвижно рядом с факелом. Возле него стоял Буше — неузнаваемый, длинные волосы растрепаны, костюм разорван. В руке он сжимал трость с набалдашником в виде шара из слоновой кости. На торчащем лезвии темнело кровавое пятно. Еще секунду полицейский стоял как каменный, уставясь на труп иоаинита, потом скрылся за деревом и яростными ударами начал кромсать веревки.

— Они нас не видят, — тяжело дыша, прошептал он. — Свет мешает.

Веревки упали к ногам Николая. Холодное лезвие просунулось между кистями рук, натянуло и разрезало веревки. Он отделился от ствола и шагнул вперед словно пьяный. Мелькавшие в его голове страшные мысли, казалось, до конца выхолостили запас его душевных сил. Он не испытывал даже страха, лишь тупо и как-то абстрактно удивлялся, что в последний момент ситуация изменилась.

— За мной! — процедил Буше и, пригнувшись, побежал вверх по склону в направлении черной стены леса.

«Все бесполезно, — подумал Николай, заставляя передвигаться свои словно ватные ноги. — Слишком поздно. Не добраться нам до хребта, не успеем…»

Полицейский оглянулся через плечо. Злая волчья гримаса исказила его лицо. Он резко остановился, двумя прыжками вернулся назад и сильно ударил по лицу оцепеневшего контрабандиста.

— За мной, сопляк безмозглый! К дирижаблю!

От пощечины ли или от упомянутого дирижабля Николай почувствовал, что способен действовать. Он совершенно не собирался погибать в этой долине вместе с безумцами, бормочущими цитаты из Библии. Он хотел жить. У них еще оставался шанс выбраться. Достаточно было всего нескольких минут.