Любомир Николов - Десятый праведник

В двух шагах от высокого Николай остановился, смущенно переступая с ноги на ногу. Он ждал, что ему что-нибудь скажут, но группа иоаннитов лишь напряженно и бесстрастно смотрела на него поблескивающими в ночи глазами.

— Добрый вечер, — кивнул он наконец, чтобы нарушить тягостное молчание. Снял мешок и поставил его возле себя.

Ответ человека с откинутым капюшоном прозвучал глухо и монотонно:

— Ему, возлюбившему нас, и омывшему нас от грехов наших кровию Своею, и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков!

— Аминь, — изрекли нестройным хором остальные монахи, стоящие рядом.

Было что-то зловещее в этих словах, в средневековых рясах и пламени факелов среди мрака. Чтобы отогнать страх, Николай сделал глубокий вдох. Ему следует разыграть роль алчного контрабандиста, которого не интересует ничего, кроме оплаты.

— Мне пора, — попытался было настаивать он. — И мои люди спешат. Давайте деньги и забирайте товар.

Высокий иоаннит воздел руки к небу, и складки рясы провисли на его костлявых запястьях.

— Се, гряду скоро, и возмездие мое со мною, чтобы воздать каждому по делам его. Так говорил Спаситель, и да свершится воля Его. Брат Амадеус, вознаграждение!

Один из монахов выступил вперед с пачкой австралийских долларов. Николай взял деньги и, не проверяя, сунул в карман куртки. Ему было не до проверки, хотелось как можно быстрее отделаться от этих свихнутых фанатиков. Он собирался развернуться и пойти в направлении леса, когда обе воздетые к небу руки полетели вниз подобно черным крыльям. Высоко в кронах ближайших деревьев оглушительно прогремели два выстрела. Из-под ряс иоаннитов, как по волшебству, возникли пистолеты. Застыв неподвижно, с инстинктивно поднятыми руками, Николай услышал, как за его спиной что-то тяжело рухнуло на землю. Со стороны гондолы долетел сдавленный предсмертный хрип.

— Брат Амадеус и брат Амброзий, проверьте пилотов! — повелел высокий. — Брат Дезире, забери оружие у пленника!

Пока монах старательно его ощупывал, Николай рискнул слегка повернуть голову назад кверху. Двое поднимались к гондоле дирижабля, на краю которой безжизненно висел труп Карла. Двое других с заброшенными за спину карабинами спускались по стволу высокого бука. Он не видел, что происходит у него за спиной, но был уверен, что там лежит Бонифаций.

— Да что происходит, люди? — попытался было протестовать он пересохшим горлом. Даже самому ему этот голос казался слабым и неубедительным. — Такова ваша плата за услугу?

Повелительным жестом высокий заставил его замолчать.

— Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще.

«Да они просто сумасшедшие, — в отчаянии подумал Николай. — Ну разве можно найти общий язык с ненормальными людьми?»

Обезоруженный, под дулами четырех пистолетов, он чувствовал себя голым и беззащитным. Что могли означать загадочные слова предводителя иоаннитов? Что их не волнует, что он поступил с ними порядочно? Или они заведомо приговорили его к смерти? Тогда почему не застрелили вместе с пилотами? Что им еще от него надо?

Кто-то грубо подтолкнул его сзади, и он покорно зашагал в сторону трех костров. В красноватом свете огня он увидел другие человеческие фигуры, стоящие вокруг груды сундуков или коробок. Черт возьми, похоже, действительно все готово для их проклятого эксперимента! Пока у них ничего не вышло, как утверждал Буше. Но если на сей раз выйдет, то место это станет зараженным на много километров вокруг. Немедленно бежать!

Он посмотрел вокруг и понял — шансов нет. Амадеус и Амброзий присоединились к группе, что, без сомнения, означало, что оба пилота мертвы. Никто из восьмерых не убрал оружия, даже брат Дезире, который нес на плече мешок с бриллиантами.

Метрах в пятидесяти от огней высокий остановился и молча указал на одиноко растущий бук. Со всех сторон в одежду Николая вцепились костлявые пальцы. Через секунду его подтолкнули к толстому стволу. Грубо завели руки за спину и связали кисти рук веревкой.

— Эй! — закричал он. — Что вы делаете? Я не хочу торчать здесь, мне надо идти!

Вместо ответа иоанниты продолжали обматывать его веревками. Предводитель медленно подошел. Сейчас в его взгляде горел лихорадочный, безумный огонь, он был ярче, чем пламя факелов, отражающихся в его зеницах.

— Слова сии истинны и верны, — напевно проговорил он, словно в трансе. — Я есмь Альфа и Омега, начало и конец. Жаждущему дам даром от источника воды живой.