Брайан Олдисс - Галактики как песчинки

В следующий момент ствол самого крупного по калибру ружья оказался направлен прямо в грудную клетку дикаря.

- Мои розы уже умерли, - ответил дикарь, - но листья еще сохранились. Спроси садовника, если ты не знаешь, что такое листья.

- Этот предмет - предмет с листьями, - наконец сообщил садовник низким голосом.

- Я знаю, что такое листья, у меня нет необходимости спрашивать садовника об этом. Листья - это орнамент на деревьях и растениях, который придает им зеленый цвет, - изрекла жаба.

- Этот предмет - предмет с листьями, - повторил садовник, потом после небольшой паузы присовокупил для ясности, - листья придают ему зеленый цвет.

- Я знаю, что такое листья - снова повторила жаба, - у меня нет необходимости спрашивать тебя, садовник.

Было похоже на то, что в силу ограничений присущих машинам, этот диалог будет продолжаться между роботами, но тут вмешался еще один механизм, подметивший кое-что другое.

- Этот розовый куст разговаривает, - заявил он.

- Розовые кусты не могут разговаривать, - после паузы в ответ изрекла жаба.

Поделившись оным перлом, она погрузилась в молчание, размышляя, вероятно о причудах жизни. Потом медленно произнесла:

- Следовательно или этот розовый куст не розовый куст, или этот розовый куст не говорит.

- Этот предмет - предмет с листьями, - упрямо продолжал утверждать садовник. - Но это не розовый куст. У розового куста есть прилистник, а у этого предмета прилистника нет. Это сломанная крушина. Сломанная крушина известна так же как и ягодоносная ольха.

Видимо, эти специализированный знания простирались далеко за пределы словарного запаса жабы. Последовало напряженное молчание.

- Я - сломанная крушина, - произнес дикарь тем же голосом и затем добавил. - я не умею говорить.

Услышав это, машины принялись переговариваться, неуклюже передвигаясь вокруг него с целью лучшего рассмотрения и неоднократно сталкиваясь между собой в ходе процедуры. В конце концов голос жабы прервал их механическое

- Поскольку этот предмет с листьями - мы должны искоренить его. Мы должны убить его, - сообщила она.

- Вы не должны его искоренять. Это работа только для садовников. заявил садовник.

Он отрегулировал движение своих ножниц, телескопически выдвинул огромную косу и набросился на жабу.

Его ужасающее оружие оказалось бесполезным против брони механического противника. Однако, позже он сообразил, что в своем расследовании они попали в замкнутый круг.

- Мы должны уйти и спросить Чарльза Ганпата, что нам делать, - заявил он. - Идем туда.

- Чарльз Ганпат на совещании, - сказал робот-слуга. - Чарльзу Ганпату нельзя мешать, когда он на совещании, следовательно мы не должны мешать Чарльзу Ганпату.

- Следовательно мы должны подождать Чарльза Ганпата, - невозмутимо изрекла металлическая жаба.

Она первой вышла на дорогу, вблизи того места, где притаился Смитлао, остальные тоже ускорили шаг и скрылись в доме.

Смитлао мог только лишь поражаться хладнокровию дикаря. То, что тот остался жив было чудом. Попытайся он убежать - его убили бы немедленно: с такими ситуациями роботы встречались часто. Лишь хитрая болтовня, вдохновляемая обстоятельствами, спасла его от неминуемой смерти от рук робота, а роботы - создания примитивно мыслящие.

В компании же они, часто случается, страдают от неприятностей, которые причиняют человеческим существам - из-за тенденции демонстрировать свою логику на объекте знакомства.

- Логика! Вот в чем вся беда. Вот чем руководствуются все роботы! Человек наряду с логикой обладает и разумом; он способен справляться с делом лучше, чем его роботы, тем не менее он проиграл свою битву с природой. А природа, подобно роботам, признает лишь логику. Что это за парадокс, над которым так и не может восторжествовать человек.

Как только колонна механизмов скрылась в доме, дикарь пробежал по лугу и преодолел первый пролет ступеней, ведущих его к неподвижно стоявшей девушке. Смитлао прокрался под буковое дерево, неподалеку от них, он ощущал себя злодеем, наблюдавшим за своими жертвами без посредства экранов, но не мог заставить себя оторваться, он чувствовал, что перед ним стоит маленькая загадка, отмечающая конец всего, чем был человек. Дикарь все ближе и ближе подходил к Плойплой, медленно двигаясь по террасе, словно загипнотизированный.

Она первая заговорила с ним.

- Ты был изобретателен.

Щеки ее белого лица вновь покрылись румянцем.

- Мне пришлось быть изобретательным весь этот год, что я знаю тебя.