Андрей Цеменко - В долларе шесть даймов

— Коммерческая тайна, — недовольно буркнул чудак. От него не ускользнуло проявленное Майком недоверие. — Впрочем… — он хитро осклабился. — Впрочем, ради бога. Я стал рано ложиться и рано вставать — и вот я миллиардер!

— Народная мудрость всегда права [3] «Кто рано ложится и рано встает богатство, здоровье и ум наживет» — американская народная мудрость. , - машинально ответил Майк. Зануда стал его забавлять, да и вел он себя вовсе не как зануда, скорее как псих. — А как насчет здоровья и ума?

Зануда вынул точно такой же серебряный доллар, как тот, что разменял ему Майк, и с треском сломал его пополам.

— Здоровье, — возвестил он. Порывшись в карманах, он вытащил затертую визитную карточку. — Ум! — провозгласил он, ткнув пальцем в бесконечный столбец титулов «Доктор чего-то», которые следовали сразу за скромной строкой «Джон Колбайв». — Ну и что? — свирепо проговорил он, отбирая у Майка визитку [4] Вообще-то, визитки печатают не для того, чтобы их демонстрировать, а для того, чтобы их раздавать; но Джон Колбайв — именно то исключение, которое подтверждает любое правило… и засовывая ее в карман. — Я могу скупить половину звездно-полосатых металлических долларов, но не могу найти того единственного, который мне нужен!

— Нумизматический раритет? — Майку показалось, что он начал кое-что понимать. Чудаку нужен был какой-то хитрый доллар. Наверное, какая-нибудь редкая разновидность — слово «доллар» отчеканено с тремя «л» или еще какая-нибудь ерунда, которая делает стоимость монеты равной стоимости боевого истребителя. Но зачем его разменивать? Или Джорджа интересует не хитрый доллар, а хитрый дайм?

— Черта с два! — с удовольствием сказал Джордж. — Черта с два это нумизматическая редкость! Впрочем… — он задумался. — Впрочем, вы, дилетанты, можете судить и так, — неохотно признал он. — Может быть, это действительно имеет отношение к нумизматике… Никогда ею не интересовался. Главное не в этом. Главное — его найти!

— Так какой доллар все-таки вам нужен? — осторожно переспросил Майк.

— Доллар, в котором шестьдесят центов, — просто ответил Джордж.

— То есть как?.. На нем что, написано…

— При чем тут это! В каждом долларе — сто центов, это знает любой болван…

— Вот именно, — успел вставить Майк.

— …но это вовсе не значит, что сто центов в КАЖДОМ долларе!

— Пока что во всех долларах, которые мне попадались, их было ровно сто, — заявил Майк.

— Вам что, попадались ВСЕ доллары, отчеканенные в США?

— Ну, знаете…

— Как же вы смеете утверждать, что в каждом долларе сто центов?

— Пока мне никто не докажет обратное, я буду это утверждать.

— Как я могу вам это доказать? Вот уже одиннадцать лет я ищу этот доллар по всему свету. Я проверил не менее ста тысяч долларов — и не нашел его. Это какое-то фатальное невезение! Я увяз в центах. Я видеть не могу ни дайма, ни никеля [5] Монета в пять центов (амер. сленг). . Он нужен мне, мне нужен этот шестидесятицентовый доллар! И если бы я его заполучил, я нашел бы ему лучшее применение, чем совать под нос дилетантам в математике и тем доказывать свою правоту!

— Я, конечно, не математик…

— Зато я — математик! Я — гений в математике, — Джордж внезапно успокоился и с горечью продолжил: — Я вывел это совершенно точно из математических постулатов, о которых вы даже не слыхали. Более того, моих доказательств не могут понять даже лучшие, — слово «лучшие» он выговорил так, как будто закусил им пару лимонов, — «лучшие» из так называемых математиков. Все они — ослы и бездари. Они в жизни не сумеют понять ни Уравнения Колбайва, ни Шестого Постулата Колбайва, ни даже Обобщенного Закона Два-Джордж-Четыре. А вы хотите, чтобы я доказал это вам, нематематику. Ведь вы, небось, даже доказательства Великой Теоремы Ферма не знаете?

— Положим, его не знает никто!

— Врете. Год назад у меня была бессонница, и я его вывел.

— Так как же все-таки насчет шестидесятицентового доллара? — осторожно спросил Майк. Одной из его лучших черт была настойчивость.

— Ну… Дело в том, что представление о постоянной однородности однородных предметов неверно, — нехотя начал Джордж. — Суть дела в том и состоит, что однородными делает предметы точечная неоднородность. То есть, в каждом долларе будет сто центов тогда и только тогда, если где-то существует доллар, в котором не сто, а, скажем, семьдесят восемь центов… Но в моем долларе — ровно шестьдесят центов, — сказал он твердо. — Это следует уже из другой теоремы… Неважно из какой. Все это относится не только к долларам. Например, если к 458 прибавить единицу, то получится 459. Всегда. Но для того, чтобы это происходило всегда, нужно, чтобы однажды этого не произошло. Нужно, чтобы однажды 458 плюс 1 дало 460 или, скажем, 460 тысяч. Тогда во всех остальных случаях все будет в порядке.