Александр Рубан - Каникулы Творца

Уверены? В добрый путь.

Я нагадаю вам удачу на звёздах.

* * *

Утром шеф-Демиург Аристарх Новожилов сидел за своим рабочим столом и раскладывал зодиакальный пасьянс. Девять созвездий уже ушли в "тень", и вот-вот должна была закрыться Дева, когда с ворохом неподписанных бумаг влетел Савва Ф. Бычин.

- Ты, как всегда, вовремя, шеф! - начал он ещё с порога. - Уж эти мне демократические выборы в тоталитарных странах!

- Я в отпуске, Савва, - поморщился Аристарх. - Я недоиспользовал двадцать дней, и я намерен их доиспользовать. Так что, разбирайся сам. Или не разбирайся. Но тоже сам.

- Нарвался на неприятности, шеф?

- Можно сказать и так. Меня убили.

- Гм, действительно... Бластером?

- Когтем.

- Ага... Смерть, надеюсь, была мгновенной?

- Почти, - сказал Аристарх. - Рука у него твёрдая. "Лама савахфани"* <*Возглас Иисуса на кресте: "Для чего Ты меня оставил?" (Матф., 27, 46).> кричать не пришлось.

- И куда Ты теперь?

- Как обычно, - Аристарх кивнул на созвездия. - В тупиках воображения изволь развлекаться сам, а мне хватит.

- Ну, не угодил, Аристарх, ну, прости! Каюсь!.. - Аристарх усмехнулся прощающе, и Савва повеселел. - А это у Тебя что? - спросил он, тыча пальцем в созвездие Стрельца (на нём или на Тельце должен был сойтись пасьянс).

- Кремль, шестнадцатый век, - ответил Аристарх. Закрыл, наконец, созвездие Девы и убрал его в "тень". - А это - Критский Лабиринт, предупредил он очередной вопрос Саввы и ткнул колодой в Тельца. Пятнадцатый век до нашей эры.

- До ихней эры, - поправил Савва.

- Нашей, - не согласился Аристарх.

Савва пристально посмотрел на него.

- Неужели так плохо, шеф? - сочувственно осведомился он. - По-моему, Ты мог отлично развеяться. У Тебя же там была... ну, помнишь, мы говорили?.. Я, конечно, пошляк, извини, Аристарх, но...

- Да, ты пошляк, Савва, - согласился шеф-демиург, делая вид, что задумался над пасьянсом. А он и вправду мог сойтись хоть так, хоть эдак и, кажется, придётся выбирать... Опять выбирать. Орёл или решка...

- Она мне снилась, когда я умирал, - зачем-то сообщил он, тасуя колоду созвездий. - Она была невыразимо нежна во сне. Почти как наяву. Вот только волосы у неё были в песке, и на губах был песок.