Дарья Фиалкова - Цугцванг. Два королевства

Юдо приблизился и уже проходя мимо положил руку ему на плечо. Даже сквозь ткань проскочил жалящий удар тока. Хаук посмотрел ему в глаза, опустив взгляд вниз из-за разницы в росте. Белесое бельмо вблизи выглядело отвратительно, но само лицо поражало – сильное и волевое. Так словно этот омега лишь по ошибке судьбы родился в столь уязвимом теле.

Были ли у него другие дети?

И не боялся ли Юдо умереть родами, ведь тогда уже будет не важно от кого ребенок? Но вряд ли страх руководил жизнью герцога, ведь именно за этот порок он презирал Бастиля.

– Я дам время. Оно вам необходимо, а пока мы начнем приготовления к скорой свадьбе. – Он говорил так, словно был уверен на все сто, что она состоится.

Юдо, будучи главой совета, всегда получал то, что хотел. Всплыли в памяти слова маркиза и Хаук не знал, как ему стоит отнестись к происходящему. Шокироваться? Возражать? Бежать, если удастся? Кто может его спасти? Отец – нет. Маркиз? Бастиль? Смешно, они и пальцем о палец не ударят.

Рука упала с плеча, и герцог стремительно вышел из кабинета, оставив его в одиночестве. Но сам Хаук и шага ступить не мог, примерзнув к земле, чувствуя, как ноги налились свинцом.

Вечер едва начался, а Хаук уже хотел скрыться от чужих глаз.

***

Хаук проверил окна, но, как и полагалось, бастион герцога Юдо во дворце был неприступен со всех сторон, в основном из-за боязни взлома. В предпокоях стояла тишина, но на выходе толпились кучкой стражники. Внутри покоев герцога ему предоставили относительную свободу на этот вечер. Хаук подумал об оружии, но где его взять, если даже мечи, которые давали для поединка были деревянными? Большинство гостей носили ножны, как Бертран или виконт Дьофи, но вряд ли кто-то из них вручил бы ему свой кинжал. Такие как Дьофи вытащат свой «меч» из ножен, лишь если увидят достаточно глубокую щель.

Он некстати подумал о принце Валентине. Словно в насмешку судьба Хаука повторяла бесславную историю его родителя: блестящее военное прошлое, унизительный плен, а затем и принуждение к насильственному размножению. Что они сделают, если он скажет у алтаря – «нет»? Привяжут его? Ударят? Изнасилуют?

Маркиз говорил, что иосмерийцы не насилуют своих альф. Таких как Антуан или Дамиан, так точно, эти сами прогнуться в спине и будут просить.

Ужас охватил все его существо. И что-то надорвалось внутри, захлестывая старыми воспоминаниями:

– «Острый коготь, хищный взгляд

Он охотник на цыплят.

Над добычею завис

И помчался камнем вниз!»

– Кто это? Кто? – допытывался четырехлетний Хаук.

Валентин взял его за руку и подвел к закрытому решеткой окну, указывая в небо, там высоко кружились птицы. Ястребы. Они свободно охотились над скалами, которые обступали Сверу с севера.

– Это ты, на свободе…

– И ты со мной?

– Ты вырастешь, Хаук*. Я буду тебе не нужен. Я уже тебе не нужен, сын.

В висках разлилась тупая боль и Хаук потряс головой, стараясь разогнать туман перед глазами. Паника не лучший повод подумать об отце и его искалеченной судьбе.

Взгляд упал на кочергу, и он понял, что нужно делать. Отряхнув от золы, ему удалось сунуть ее за спину и протянуть до самого копчика, зацепив за ворот рубашки под камзолом, надеясь, что никто не догадается об этом трюке. Присесть с такой штуковиной вряд ли бы удалось, но он и не планировал больше никаких экзерсисов.

Теперь осталось вытерпеть остаток вечера и не выдать себя. Хаук догадывался, что у него не так уж много времени, чтобы спланировать побег. Но впопыхах действовать не собирался, нужно подгадать удобный момент. Шел он медленно и размеренно, а когда добрался до залы понял, что представление с факелами сменило другое – более откровенное.

На постаменте врукопашную боролись альфы в набедренных повязках. Их тела были чем-то обмазаны, потому что кожа словно мерцала в неясном свете, а скольжение усложняло суть поединка, когда захватом нужно было уложить противника на лопатки.

Оливье подошел к Хауку и остановился в двух шагах.

– Это фавориты баронессы Дидье и графа Модейстайна. Слева Альбер, брат Антуана и младший сын графа Акведука, а справа – Тибо, его отец виконт Дьофи. Их специально выбрали, чтобы создать красивый контраст. Они одного роста, Альбер брюнет со светлой кожей, а вот Тибо – загорелый блондин. Видите, как масло оттеняет их тела?

Хаук хотел сказать, что происходящее ничуть не кажется ему красивым, но не стал. Это не имело значения. Там, на сцене, все было не по-настоящему, альфы ходили друг вокруг друга с вальяжностью медведей, выбирающих место для зимней ночевки. Чем все это отличалось от представлений в гареме короля Вальгарда?