Ника Маслова - Стеклянный принц

– А он ничего такой, милорду может понравиться, – сказал кто-то из воинов, и Ариэль опустил голову.

Подозрения подтвердились: мокрая ткань прилипла к телу, лишая его и так жалкий внешний вид остатков пристойности. Рука дёрнулась прикрыться – не будь он связан, едва ли себя удержал. Самообладание рушилось.

«Мёртвые не знают стыда».

Он не мог защититься – так пусть будет не от чего защищать. Он не покажет им, насколько всё это его унижает. Пока он играет по собственным правилам, им его не сломать. Жертва не виновата в насилии, на ней нет стыда. Пусть стыдится тот, кто пользуется его беспомощным положением.

– Прямо сочный персик, если сзади смотреть, – хохотнул второй.

– Ага, – подхватил третий похабным тоном, – самая смакота. Ни больших титек, ни смазливой рожи, зато торчащие рёбра и длинный хрен. – Подарив первому и второму говорившему тумака, он сказал строго: – Думайте головой, о ком речь ведёте, идиотины.

– Хватит болтать! Вытаскивайте его, – приказал маг. – Да не так! – крикнул он, когда Ариэлю уже удалось выбраться из лохани, всё же не упав на подозрительно скользкой земле. – Заново давай! И держите его потом на весу, чтобы ноги чистыми остались.

– Мы тебе что, прислуга, Лей? – проворчал один из тех, кому досталась сомнительная честь второй раз окатывать водой добровольно вернувшегося в лохань Ариэля. У мужчины были широченные плечи и руки-лопаты, на роль прислуги он, огромный медведь, никак не подходил.

– У лорда Рами это спроси, или сразу шагай с жалобами к милорду Феру, – ответил маг почти добродушно. – Он живо тебе объяснит, можешь ли ты не выполнять мои распоряжения, если они тебе не по душе.

Невысокий, как все омеги, он выглядел теперь не таким строгим. Его расслабленное лицо казалось почти миловидным. Не только маг, но и остальные воины расслабились, оказавшись в нескольких шагах от дворца. Очевидно, захватчики всего за неделю привыкли всё здесь считать своей вотчиной.

– Да ну тебя. Уж как-нибудь без жалоб обойдусь, – ответил медведь-ворчун и дёрнул Ариэля на себя, взвалил на плечо, как девицу. Он крякнул и подкинул связанного, беспомощного Ариэля так, чтобы было удобней нести. Пряжка, удерживающая плащ, впилась в живот чуть ниже пупка. Очень больно.

– Выглядит, как мокрый котёнок, а весит, как мешок тыкв, – высказался «медведь» недовольно.

– Иди уже, Толстячок.

Сложно сохранять достоинство, когда тебя несут на плече задницей кверху в одних панталонах и мокрого. Ариэль закрыл глаза, отгородился от всех.

«Дни испытаний слабых делают ещё слабей, сильных – ещё сильней. Король не имеет права на проклятия, стенания и жалость к себе. Будучи всего лишь человеком, он вправе упасть на колени телом, но не духом».

Помогало не очень. Любопытство и шуточки придворной челяди, встречаемой по дороге, угнетали дух, делали слабым. И здесь, дома, в родных стенах, он не встречал сочувствия.

«Они что же, все ненавидят меня? Но за что? Что я им сделал?»

Люди, рядом с которыми он прожил всю жизнь, как оказалось, в действительности его всегда ненавидели.

Причин их предательского, двуличного отношения Ариэль не понимал. Но пока он собирал информацию, то имел право не думать, а значит, не углубляться в то, что теперь казалось сном посреди клубка извивающихся змей, а не его прежней жизнью.

В покоях отца всё осталось прежним, но неуловимо поменялось. Те же стены, те же шкафы с книгами и свитками, та же пара кресел у камина, тот же большой круглый стол, та же кровать в отдельном помещении. Не стало того, один взгляд на которого убеждал: он всегда знает, как надо поступить, и способен принять даже самое сложное решение, разобраться во всём. Но исчез не только отец – ещё и коллекция оружия со стены. А в спальне, прямо напротив кровати, в алькове между двух окон появилась клетка.

Ариэль понял, что это, только оказавшись внутри, сброшенный на пол с плеча силача по прозвищу Толстячок. Пока Ариэль ошеломлённо барахтался на полу, Толстячок сорвал с измученных запястий пленника верёвки и вышел. Дверь за ним закрылась сама, и маг Лей – единственный, кто пошёл в опочивальню короля следом за ними – тотчас поджёг уже приготовленный свиток. Когда он догорел, вся клетка, каждый толстый кованый прут просияли огнём.

Ариэль, всё ещё лёжа, протянул руку вперёд, и кончики пальцев сначала согрело, а затем начало жечь по мере приближения к прутьям. Доводить до ожогов он не стал, опёрся ладонью о деревянный пол из красиво пригнанных резных досок и поднялся на ноги.