Владимир Гаков - Больше чем фантаст

Причем, все то, что делает человека человеком, Старджон не просто констатирует и фиксирует, а и испытывает на своеобразную прочность.

Здесь он работает, как и положено уважающему себя научному фантасту. А именно: ставит героев в неожиданные, парадоксальные, а то и вовсе небывалые и нелепые ситуации – и смотрит, как поведут себя обыкновенные люди в условиях необыкновенных, нелюдских.

И уж, конечно, для него – исследователя человеческого в нечеловеческом – перестают существовать какие-либо нормы и табу! В этом постоянном и принципиальном иконоборчестве Старджон задолго до «Новой Волны» предварил многие откровения тогдашних молодых бунтарей. Разве что разрушал он догмы и святыни с меньшим сладострастием, меньше производил шума и почти совсем не тяготел к внешним эффектам и рассчитанному на откровенный скандал эпатажу...

В американскую фантастику Теодор Старджон (намного опередив Фармера, Дилэни и прочих «озабоченных» этими сюжетами авторов) вошел прежде всего как ниспровергатель сексуальных предрассудков и штампов. Только я бы добавил: его в меньшей степени интересовали – и мучили, и интриговали, и завораживали! – секс (как «биология»), эротика (как «искусство»), тем паче не порнография (как «масс-продукция»); в гораздо большей, как это ни банально это звучит, – любовь. Правда, во всем диапазоне ее проявлений.

Уже слышу хор разочарованных: подумаешь, новость! Кто ж из скрипевших пером (а позже – клавишами машинок и компьютеров) – да прошел мимо любви! Вся художественная литература одной ей – с малыми сюжетными добавками – и посвящена, если вдуматься...

Верно. Любви, которая есть и о которой, если сам не испытал, по крайней мере наслышан любой из живущих на планете.

Старджон же, как уважающий себя писатель-фантаст, заинтригован как раз теми проявлениями любви (и секса, и эротики – ее неотъемлимых частей), которые нам вовсе не известны. Но с коими мы, вполне вероятно, когда-нибудь столкнемся – в будущем, в иных измерениях, в снах или на иных планетах.

Гомосексуализм, или, как сейчас принято говорить, – альтернативная сексуальность, – но инозвездная, завороживающе прекрасная и вполне убаюкавшая землян, поначалу так ничего и не понявших? Пожалуйста: «Мир вполне мог погибнуть» (1953) [2] В русском переводе — "Благая потеря". и «Случай с зеленой мартышкой» (1957). Инцест, ставший основой для безоблачной – удавшейся – утопии? Перечитайте новеллу «Окажись все мужчины братья, ты бы выдал сестру за одного из них?» (1967). В рассказе «Сексу вопреки» (1952) инопланетянин (-нка), бисексуал и симбиот, счастливо, хотя и в трагических обстоятельствах, «просвещает» двух землян-влюбленных, и не подозревавших об иных возможностях достижения взаимного счастья, кроме той самой – общеизвестной... А в слабо закамуфлированных под «научную фантастику» лирических новеллах «Трио на фоне бури» (1955) и «Правило трех» (1951) речь, как нетрудно догадаться, идет о вполне реальных, хотя и запутанных любовных треугольниках; только вот не развязать их без помощи все тех же пришельцев...

Многие рассказы Старджона не лишены оттенка сентиментальности, отчего чтение их сегодня превращается в изысканное и многими желанное «ретро». Любовь в этих новеллах – воистину сила, что движет мирами, не говоря уж о крошечных человеческих существах. Побеждает рак в короткой повести «Раз заботишься, значит, любишь» (1962) [3] Впрочем, его же можно победить и с помощью искусства (хотя, по мнению многих, это просто другое название любви); на тему искусстволюбия или любвеискусства написан один из самых известных рассказов Старджона, принесший ему сразу две высших премии, "Хьюго" и "Небьюлу", — "Медленная скульптура" (1970). , соединяет два изнывающих от тоски сердца – земное с инопланетным – в «Летающей тарелке одиночества» (1953); и даже, оказывается, органично связана с телепатией – в «Прикосновении твоих рук» (1953) и «Необходимости» (1960)...

На одной из конвенций Старджон произнес целый монолог о любви, фрагмент из которого стоит процитировать. Послушаем же одного из самых парадоксальных специалистов в этом древнейшем из искусств:

«Любовь... Что это такое? В голове рождается образ девочки, которая любит зеленый цвет; или другой, любящей кленовый сироп. «Люди умирают, и их поедают черви, но вовсе не потому, что любят есть человечинку.» Любовь – это английское слово из четырех букв [4] Love — намек на другое широко известное, но не произносимое в приличном обществе английское слово из четырех букв. , которое употребляется даже чаще – и во всяком случае в большем количестве значений! – чем другое, не менее священное: деньги. Некоторые высказывания о любви и вправду превращают это понятие в нечто значительное. Например, такое, мне оно очень нравится: «Любовь – это сосяние, когда тебе становится абсолютно необходимо чье-то еще счастье, помимо собственного»... Мне кажется, любовь по смыслу близка древнему библейскому, особенно ветхозаветному, понятию: «познание». «Он вошел в нее, и познал ее»... Для тех, кто со школы так и не понял разницы, – пожалуйста, она перед вами. Секс – это не любовь, это занятие любовью. Всего лишь один из путей, на которых можно постичь любовь.