Владимир Гаков - Больше чем фантаст

В сочинении красочных и убедительных версий, ясное дело, особенно преуспел младший брат, Эдвард. И неудивительно, принимая во внимание его будущую писательскую карьеру.

Когда мальчику исполнилось девять лет, родители окончательно оформили развод, и отец уехал в расположенный поблизости Балтимор, где снова женился. А спустя два года в жизни Эдварда возник отчим. С ним-то, ученым-литературоведом Уильямом Старджоном, заведовавшим кафедрой литературы романтизма в одном из местных колледжей, у мальчика и начались проблемы.

Не то, чтобы новый муж матери недостаточно любил обоих пасынков или уделял мало внимания их воспитанию. Вовсе нет! Он даже пошел на официальное усыновление Эдварда, которому давно нравилось имя Тед; так, приняв новое крещение, юноша на всю оставшуюся жизнь стал Теодором Хэмилтоном Старджоном. Но... Как и в случае с религией, – снова произошел перебор.

Любовь отчима к литературе была слишком фанатичной, не терпящей конкуренции, и всех окружающих он оценивал исключительно по серьезности их отношения к «серьезной» литературе. Братья же, хотя и любили читать, особой склонностью к наукам и усидчивостью не отличались. Особенно Эдвард – сколько он себя помнил, его всегда отличала особая любовь к непослушанию, выросшую в отличительную черту, своего рода фирменный знак будущего Старджона-писателя.

Его словно с детства перекормили всевозможными заповедями и нормами, правилами приличия и запретами. И когда литература предоставила возможность в полной мере выразить собственную сущность, оказалось, что первое и главное, на что ополчился и чему объявил священную войну писатель Старджон, – это Норма. То, что полагается делать и чему полагается следовать всем законопослушным гражданам. И тут, конечно, лучшего жанра, чем научная фантастика, было не найти!

Впрочем, все это проявится позже. Пока же перед выпускником американской elementary school (примерно соответствует младшим классам нашей обычной средней школы), проведшим также некоторое время в частной семинарии, встал вопрос выбора жизненного пути.

К тому времени семья перебралась в соседнюю Филадельфию, и поступление в местную high school (соответственно, «наши» старшие классы) представлялось 12-летнему юноше сущим адом. Надо знать фанатичную зацикленность американских школ и университетов на спорте, чтобы понять чувства, испытанные худым, хилым подростком, одним своим видом напоминавшим рекламу спортивного инвентаря (той ее части, где показано, какими вы были до начала активных физических упражнений!..), при виде более накачанных сверсников-абитуриентов! На вступительных экзаменах он представлял собой настоящее посмещише для одетых в модные тогда бриджи и стильно подстриженных местных хлыщей: «шкиля-макарона» в уморительных детских коротких штанишках, с копной нечесаных пшеничных волос, да еще и прикативший на самокате! Короче, как вспоминал Старджон, он от стыда был готов провалиться под землю, в первый же день получив положенную порцию обидных шуточек по поводу «маменькина сынка» и «деревенщины»...

А самое главное – ему совершенно не хотелось учиться.

Как бы то ни было, экзамены он сдал успешно. Что же касается взаимоотношений с одноклассниками, то все волшебным образом изменилось в тот день, когда молодой Старджон любопытства ради заглянул в гимнастический зал, где как раз тренировались члены школьной сборной. Вид параллельных брусьев и того, что на них выделывали его сверстники, настолько поразил юношу, что он всерьез «заболел» гимнастикой. С неистовством фанатика он отныне вставал с постели в пять утра, заканчивая тренировки поздним вечером. Результаты не замедлили сказаться: не прошло и года, как он прибавил в весе почти 30 килограммов и накачал изрядные мускулы. По крайней мере, шутки и подначки в классе на его счет разом прекратились. На втором году обучения он уже был капитаном школьной гимнастической команды, а еще год спустя сам помогал преподавателю проводить занятия среди новичков.

Теперь будущее представлялось в более или менее определенном свете. Молодой Старджон уже задумывался над карьерой профессионального акробата в цирке Барнума, тем более, что из престижного, известного на всю страну местного Университета Темпл ему прислали грант на двухлетнее обучение и одновременное преподавание после окончания школы.

Все казалось ясным и лучезарным, пока не наступил тот роковой день.

Однажды утром (юноше шел пятнадцатый год) он почувствовал себя плохо. Отчим, верный своим педагогическим принципам, настоял на том, чтобы пасынок «прекратил симуляцию» и отправлялся на занятия. Через двое суток молодой Старджон уже не смог встать с постели. Диагноз не сулил ничего хорошего: суставной ревматизм. И, хотя он со временем вылечился (врачи нашли, что сердце его от перенесенной нагрузки увеличилось на 16 процентов), на светившей молодому человеку блестящей карьере циркового акробата можно было поставить крест.