Владимир Гаков - Два фантастических парня из Нью-Йорка

И однако значительный процент того, что «шутя» выходило из-под его пера, с какой-то потрясающей неизбежностью становилось классикой жанра!

Можно уверенно выделить три периода активности, в интервалах между которыми Бестер надолго «выпадал» из фантастики: ранний (1939–42), зрелый (1950–58) и «закатный» (1974–80).

Как уже говорилось, рассказ-дебют студента юридического факультета Колумбийского университета завоевал первый приз в конкурсе, проводимом среди новичков журналом «Триллинг уандер сториз». И был напечатан в апрельском выпуcке за 1939 год – под названием «Разбитая аксиома». Бестер и в жизни, и в творчесте никогда не являл собой образец осмотрительности: сразу же после первой публикации он бросил университет, начав романтическую и хаотичную жизнь «вольного художника».

И успешно! В следующие три года он продал в журналы около полутора десятков рассказов, в том числе – ставшие классикой (типа «Адама без Евы»). Однако вскоре принял приглашение коллеги-писателя Мэнли Уэйда Уэллмана и с головой погрузился в совершенно иное занятие – но также плоть от плоти молодой американской научной фантастики: начал сочинять комиксы.

«Они предоставляли мне прекрасную возможность: отвыкнуть от проклятой привычки писать лениво, от случая к случаю», – признавался Бестер. Хотя для целых поколений фэнов созданные при его участии Супермен, Бэтмен и Капитан Марвел значили едва ли не большее, чем Бен Рейч из «Человека Без Лица» или Галли Фойл из «Тигра! Тигра!»...

После комиксов Бестер какое-то время проработал сценаристом на радио, где ему неожиданно помог предшествующий опыт: комиксы приучили писателя, во-первых, визуально представлять себе написанное, а во-вторых – уметь строить энергичный, лаконичный диалог. Однако когда на смену радио пришло телевидение, писателю пришлось нелегко в новой обстановке: «Радио требовало жесткой и изматывающей работы, не оставляя места халтурщикам и пройдохам. В телевидении все было как раз наоборот».

После бесчисленных битв с редакторами и руководителями ведущих телекомпаний Бестер почувствовал, что нервы его – на пределе. И тут он весьма кстати вспомнил о научной фантастике: на сей раз она потребовалась ему как терапевтическое средство, как наркотик, как бегство или просто передых. (А ненавистному миру телевидения отомстил по-своему, по-писательски – опубликовав сатирический роман «Кто он?», известный также под более прозрачным названием – «Крысиная беготня»...)

В 1950 году состоялось первое – но отнюдь не последнее – возвращение Альфреда Бестера в научную фантастику. Ставшее настоящим триумфом: последующие шесть лет оказались самыми плодотворными для писателя, нашедшего (вместе с Робертом Шекли, кстати!) экологическую нишу в журнале «Гэлэкси».

Это еще одно из пересечений двух судеб.

Практически все рассказы Бестера, относящиеся как к первому, так и ко второму периоду, представлены в сборниках «Звездный взрыв» (1958) и «Темная сторона Земли» (1964); оба были дополнены новыми рассказами и переизданы в 1976 году под другими названиями: «Легкая фантастика» и «Звездочка светлая, звездочка ранняя».

Перечислю только самые известные рассказы (все они переведены на русский язык). «Адам без Евы» (1941) и «Они уже не могут жить, как раньше» (1963) – два парадоксальных варианта решения чисто умозрительной (пока!) проблемы, поднятой еще «бабушкой» современной фантастики, Мэри Шелли – проблемы последнего человека на Земле. Распутыванию иных парадоксов, связанных с путешествиями во времени, посвящены три классических новеллы – «Человек, который убил Магомета» (1958), «Ночная ваза с цветочным бордюром» (1964) и «О времени и о Третьей авеню» (1951); а сложным психопаталогическим коллизиям между героем и его слугой-андроидом – «Доверие к Фаренгейту» (1954). Добавьте к этому еще «Выбор Хобсона» (1952), «Вне этого мира» (1964), «Звездочка светлая, звездочка ранняя» (1953), остроумную пародию на штампы научной фантастики – «Путевой дневник» (1958)!..

Пересказывать сюжеты произведения Бестера – занятие неблагодарное. В них главное – не сюжет и не фантастическая идея; да и как описать сюжет и идею, если в большинстве своем это сгусток экстравагантного литературного стиля, типографских «фенечек», ритма, огня, страстей, словесной невоздержанности и колорита деталей, самоиронии и бесчисленных выдумок! Известному английскому писателю и историку фантастики Брайну Олдиссу принадлежит броское, хотя, на мой взгляд, самое точное определение той безумной, чрезмерной и пышной палитры красок, что зовется творчеством Альфреда Бестера: «широкоэкранное барокко».