Владимир Гаков - Не отрекшаяся от Дарковера

В кн. М. З. Брэдли «Королева бурь». М., Армада, 1996. стр. 5-22

В последние годы всесокрушающий поток переводов американской фантастики сломал – среди прочих примет старой жизни – и некоторую табель о рангах, еще раньше сложившуюся в англоязычном фэндоме и критике. И худо-бедно, но существовавшей для читателей моего поколения. Представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в этой литературе, для нас поддерживали если не издательства, то хотя бы критика.

Да, в ту пору печатали зарубежных авторов, исходя из принципов по большей части идеологических («наш-не наш», брякнул что-то по поводу войны во Вьетнаме – или, наоборот, промолчал...). А также субъективных, вкусовых, или попросту идиотских. По набору «фигур грата» и, соответственно, «нон грата», существовавшему тогда во всяком уважающем себя издательстве или журнале, можно было неплохо судить если не о текущем состоянии литературного процесса, то на худой конец – о состоянии умов литературного начальства!

Однако оставалась еще критика, обзорами и рецензиями заполнявшая лакуны, созданные издательствами. А также рецензенты, переводчики, редакторы. Против препон идеологических им бороться было не под силу (отдельные героические подвиги не в счет), но уж барьеры элементарного здравого смысла и литературного уровня – они по мере сил старались ставить.

А потом обвалилась свобода. Понятая как прежде всего свобода от знаний и литературного вкуса...

Я это к тому, что если даже в сфере массовой литературы сначала все же следует переводить Берроуза, а уж потом – коли очередь дойдет – его эпигонов, имя коим легион, то и о Мэрион Зиммер Брэдли нашему читателю полагалось бы узнать задолго до того, как он оказался буквально перекормлен такими авторами, как... Ладно-ладно, не буду называть имен, которыми искренне гордятся переводившие их издательства, не подозревая, что у себя на родине это имена даже не первого десятка, а какой-то там по счету сотни.

Как бы то ни было, лучше поздно, чем никогда. С творчеством Брэдли настоящее знакомство – плотное и планомерное – по сути начинается только сейчас. (Случайные одиночные издания, перекочевавшие из бездонного «фэновского» самиздата, на нашем рынке имени писательнице не сделали...)

А на рынке американском, и чуть позже – европейском, имя ей создала по существу одна серия. Среди ранних романов Брэдли оказался один, настолько понравившийся читателям, что те не пожелали расставаться с полюбившимся миром и поставили автору своего рода ультиматум: или продолжай, или... Этого второго «или» – отказа во взаимности – врагу не пожелаешь на книжном рынке. Читательская любовь там особенно дорога – во всех смыслах.

Действие того раннего романа и всех последующих выпусков серии развертывается на планете Дарковер (название при желании можно перевести по-разному: и как «Наступление тьмы», и как «Сплошная тьма», и даже как «Против тьмы»). Сегодня имена планеты и ее создательницы произносятся как синоннимы...

Кто же такая Мэрион Зиммер Брэдли и что она за планету диковинную придумала – вдобавок к сотням любопытнейших научно-фантастических миров, дефицитом которыхникогда не страдала американская фантастика?

Родилась будущая писательница 3 июня 1930 года в небольшой фермерской общине Ист-Гринбуш, приткнувшейся на отрогах Адирондакских гор близ города Олбани – столицы штата Нью-Йорк. Звалась она тогда Мэрион Элеанор, а фамилию носила отцовскую – Зиммер. Отец был фермером и плотником, мать до замужества преподавала историю в школе. А в целом семья, как и большинство в округе, была типичной фермерской, весьма набожной, и жизнь вела скромную и по-крестьянски размеренную. Так что детские годы Мэрион прошли в атмосфере, максимально отдаленной от какой-либо «фантастики». Штат Нью-Йорк – это, конечно, не какие-нибудь богом забытые Оклахома или Северная Дакота; однако разбросанные по Адирондакской возвышенности уединенные фермы имели мало общего с известным всему миру городом-гигантом, которому штат обязан названием. Хотя годы, пришедшиеся на детство и юность писательницы, – эпоха Великого Кризиса и последовавшая за ней война – не одну Мэрион приобщили к фантастике. Как только миру становится плохо, нужда в фантастах ощущается особенно остро...

Когда девочке исполнилось шесть лет, в школу она, подобно другим сверстникам, не пошла: от рождения Мэрион не задалась ростом, и, как пишет ее биограф Розмари Арбур, «оказалась слишком мала физически, чтобы преодолевать милю снежных заносов на пути от дома до остановки школьного автобуса». Вся социальная активность будущей писательницы в тот год ограничивалась посильной помощью родителям по дому.