Владимир Гаков - Не отрекшаяся от Дарковера

А теперь забудем на время о хронологии. И попытаемся разобраться в сути этой своеобразной космической саги.

Явно или косвенно, но все произведения цикла повествуют о столкновении двух культур: добровольно отказавшейся от технологий – и той, что полностью от них зависит. И все романы и рассказы, настаивает Брэдли, написаны с точки зрения обитателей Дарковера; поэтому представители земной имперской администрации неизбежно предстают в образе агрессоров, экспансионистов, напоминающих о пресловутом «бремени белого (в данном случае – земного, имперского) человека». Однако выдержать подобное искусственное «идеологическое» разделение двух враждующих культур в стерильной чистоте, разумеется, невозможно – особенно, если учесть, что в большинстве произведений цикла («исключая некоторые ранние романы, когда я еще не видела очертания огромной серии», – добавляет писательница) присутствие на Дарковере представителей Земной Империи исчисляется столетиями. И множество браков и иных личных контактов между потомками «старых землян» и землянами «новыми», конечно же, не могли не привести к размыванию барьера, разделившего две культуры. «Поначалу это шокировало обе стороны, – пишет Брэдли, – но потом обе же притерпелись, и наследники таких союзов не всегда чувствовали себя отвергнутыми.»

Конец космической изоляции Дарковера (и власти Коминов) приходит с периодом правления молодого Реджиса Хастура. Он принимает регентство в правительстве, сотрудничавшим с имперской администрации, и после этого Дарковер снова объединяется с матерью-Землей. Исторический цикл заканчивается...

Чего не скажешь о «литературной» жизни серии в научной фантастике.

Долгую жизнь циклу о Дарковере обеспечили прежде всего незурядная фантазия и талант Брэдли. Но нельзя сбрасывать со счетов и ее гибкость прирожденного «бестселлериста», умение оперативно реагировать на причувдливые изменения читательских интересов.

В поздних, заметно усложненных по сравнению с предыдущими, романах «фантастика» заметно потеснена элементами «просто» литературы (то, что американцы называют mainstream, или «основной поток»). Большее внимание уделено индивидуальной психологии персонажей, сюжеты тяготеют к вечно-выигрышной мелодраме. К тому же, как было сказано, в книгах, выходивших с начала 80-х годов, фокус авторского внимания закономерно переключается на героинь, почти вытеснивших традиционных для этой литературы героев-мужчин – тоже дань моде! Моде (или уже доминирующей, победившей идеологии?) на феминизм, идеи которого «бабушка» Брэдли если и не разделяет всецело, то по крайней мере приветствует.

Вообще же, за модой, за всеми ее едва уловимыми тенденциями и капризами на рынке нужно следить в оба: только тогда есть надежда со временем создать свою – которой уже будут следовать другие... Но Литературу с большой буквы, конечно же, делает не рабское следование извивам сиюминутной моды, а так называемые «вечные» темы (или архетипы, если пользоваться терминами юнговской психологии).

К последним относится и героический поиск. Истины. Своего места в мире. Себе подобных. Утерянных дома или Родины.

Большинство романов дарковерского цикла, написанных до 1980 года (к ним можно отнести и два более поздних – «Изгнание Шарры» и «Город волшебства»), объединяет не только драматическое столкновение двух культур, но прежде всего – индивидуальный конфликт их носитетей. Обычно в центре повествования – землянин (в ранних книгах это обычно мужчина или мальчик), волею случая отбившийся от своих и сталкивающийся с чужаками-дарковерцами. В своей собственной среде герой кажется сородичам чудаком, изгоем, ненормальным; не найдя понимания – или дружбы, любви, чувства дома, – он ищет их у «коренных» обитателей планеты. Не всяких, разумеется, а тоже чудаков в своем роде – внутренне свободных от предрассудков и ксенофобии, открытых новому и необычному. После многих перипетий сюжета они становятся для героя своими, друзьями – и даже более, чем друзьями; хотя за обретение нового дома герою приходится платить особую цену.

Читатель, знакомый с современной американской фантастикой, после такой аннотации сразу же вспомнит эталонные образцы подобной прозы – книги Урсулы Ле Гуин.

Последняя сыграла решающую роль и в творческой судьбе самой Брэдли. В конце 1969 года, основательно устав от Дарковера, его создательница на одной из конвенций как-то пожаловалась Энн Маккэффри, что теряет творческое вдохновение. Та посоветовала Брэдли прочитать только что вышедший роман Ле Гуин «Левая рука Тьмы» – в качестве сеанса психотерапии. Брэдли послушалась совета и никогда потом не жалела об этом. И, хотя ее следующий роман – «Разрушители планеты» – был той самой попыткой рассчитаться окончательно с Дарковером, попытка оказалась неудачной – во многом благодаря роману Ле Гуин. А в «Разрушенной цепи» мимоходом упомянута планета по имени Зима...