Владимир Гаков - Не отрекшаяся от Дарковера

Единственная обитаемая планета в звездной системе, ныне известной землянам под именем Коттман-4, имела четыре спутника (причем, окрашенных в разные цвета!), а на ее поверхности были замечены как представители неземной, но разумной культуры (и не одной), так и вероятные потомки древних земных колонистов. Последние достигли высокого уровня развития, и их феодальная культура только на первый взгляд могла показаться землянам «варварской». Как выяснилось позже, выжившие после случившейся на планете бактериологической и атомной войны развили в себе способность к телепатии и другим проявлениям экстрасенсорики. Но не все, а только члены правящей элиты, воспроизводящей себя с помощью направленной евгеники, – Коминов.

На языке обитателей планеты их мир назывался Дарковером.

О том, что произошло за это время на Дарковере, повествует большинство произведений цикла.

Примерно спустя тысячу местных лет после пионерской высадки на планете общество поселенцев в значительной мере утратило технологические навыки, забыло секреты земной науки и техники и вернулось к состоянию, которое (по аналогии с земной историей) можно было бы назвать «средневековым». Однако дарковерцы, как уже говорилось, были отнюдь не дикарями: развив в себе сразу несколько экстрасенсорных способностей, среди коих главной оставалась телепатия, овладев «пси»-энергией и создав «пси-оружие» [3] А также овладев некоей «матричной техникой», позволяющей – с помощью уникальных во всей известной Вселенной кристаллов – «матриц» и аккумилированной психической энергии группы посвященных – получать металлы и другие необходимые элементы прямо из коры планеты, поверхность которой чрезвычайно бедна полезными ископаемыми. Этим, однако, свойства «матриц» не исчерпываются: с их помощью можно телепортировать людей и грузы, сохранять как бы «записанной» личность и психическую энергию конкретного человека, и т.п. , дарковерцы получили власть над местной природой и собственными организмами едва ли не большую, чем снабженная множеством технологических костылей Земная Империя. Что касается социального строя, то к описываемому периоду на Дарковере установилась самая настоящая тирания засевших в хорошо укрепленных Башнях правителей-телепатов, полностью подчинивших себе остальное население планеты.

Этот ранний этап дарковерской истории отражен в романах «Королева бури!» и «Повелевающая ястребами!»; можно предположить, что к этому периоду относится и вышедший совсем недавно рассказ писательницы «Слово Хастура».

Время действия следующих двух романов – «Двое на завоевание» и «Наследники Хаммерфелла» – получило в местных анналах название Эпохи Сотни Королевств. То был период разнузданной феодальной междоусобицы, когда на планете не прекращались войны между разобщенными и взаимно ослабленными государствами, а границы оставались ненадежными и постоянно менялись... Конец этому исторически неизбежному, но малоприятному этапу положил один из легендарных местных правителей, Варзил (по прозвищу Добрый). Именно он предложил крупнейшим феодалам принять всеобщий Пакт Дарковера – своеобразную этическую доктрину, запрещавшую любые виды оружия, убивающего на расстоянии. Отныне делом чести дарковерца, обнажившего меч – или любое другое оружие рукопашного боя [4] Любовь «бабушки» Брэдли к холодному оружию, возможно, объясняется одним эпизодом юности: во время выступлений в местном цирке девочка добровольно вызвалась на время побыть «жертвой» метателя ножей. , – стало драться на равных (то есть самому подвергнуться той же смертельной опасности, что грозит противнику).

Все последующие произведения, вплоть до романа «Открытые заново», повествуют о событиях, предшествовавших вторичной высадке землян на Дарковере. Однако проследить строгую хронологию на этом этапе затруднительно; по крайней мере, в произведениях Брэдли ее биографы и исследователи творчества нашли немало расхождений с объективно вычлененной хронологией. Что ж, бывает и так – писателю порой труднее развязать запутанные узелки, чем его пытливым, не знающим усталости читателям.

В вопросе о внутренней непротиворечивости фантастического мира (только при наличии ее он становится в полном смысле миром) автор Дарковера, кстати, занимает позицию исключительно «волюнтаристскую». То есть, Брэдли пишет что хочет и как хочет, оставляя за собой право на мелкие нестыковки отдельных эпизодов. Пусть въедливый читатель не удивляется, что время действия того или иного эпизода может оказаться различным – в зависимости от того, из текста какого романа оно «вычисляется». Или, к примеру, может статься, что в одном романе герой затрачивает на некое путешествие двое суток, а в другой книге мы встречаем упоминание о том же путешествии, но при этом говорится, что оно заняло вдвое больше времени... Все эти мелкие несообразности объясняются просто: цикл о Дарковере никогда не задумывался именно циклом; в этом смысле «история будущего» по Брэдли принципиально отлична от других (Андерсона, Хайнлайна), авторы коих предварительно расчерчивали разнообразные временные шкалы.