Эдди Яку - Самый счастливый человек на Земле. Прекрасная жизнь выжившего в Освенциме

Я верю, что если человеку удается сохранить свою нравственность и держаться за надежду, то его тело способно творить чудеса. И тогда наступает завтра. Если ты мертв, то мертв, но там, где есть жизнь, там есть и надежда. Почему бы не дать шанс надежде ? Разве это многого стоит?

И я, мой друг, выжил…

Шесть недель я пролежал в больнице, постепенно восстанавливая силы. Когда мне стало гораздо лучше, я решил отправиться в Бельгию, чтобы разыскать своих родственников. Перед тем как я отправился в путь, мне выдали удостоверение беженца и самую необходимую одежду: несколько пар брюк, две рубашки и кепку.

Я шел пешком, иногда меня подвозили. На границе меня как немца не хотели впускать в страну. «Я не немец, – заявил я пограничнику. – Я еврей, которого Бельгия выдала нацистам, отправив на верную смерть. Но я, как видите, выжил. И теперь возвращаюсь в Бельгию». Возразить ему на это было нечего. Меня не только пропустили, но и выдали карточку на двойной паек, который предусматривал получение большего количества хлеба, масла и мяса, чем обычный. Все эти продукты являлись редкостью в послевоенное время.

И опять ноги сами понесли меня в квартиру, где родители с сестрой жили после побега из Германии. Сама квартира была на месте, и в ней никто не жил, но все вещи, которые родителям пришлось здесь оставить, конечно же, пропали. Находиться в этой квартире было тяжело: все напоминало о том, что я никогда больше не увижу маму и отца.

Мне не удалось найти никого из нашей семьи.

Мне не удалось найти никого из нашей семьи. До войны у нас было больше сотни родственников по всей Европе. А после войны, во всяком случае, по тем сведениям, которыми я тогда располагал, не осталось никого.

Поэтому я не слишком сильно ликовал по поводу своего освобождения. Освобождение дает свободу, но свободу для чего? Чтобы жить в одиночестве? Чтобы читать кадиш , еврейскую молитву, по своим близким? Это не жизнь! Я знал многих людей, которые после освобождения покончили с собой. Я был очень одинок и очень скучал по маме.

Я знал многих людей, которые после освобождения покончили с собой.

Надо было сделать выбор: продолжать жить или найти таблетки, которые позволили бы мне покинуть этот мир вслед за родителями. Нет! Выбор-то был сделан. Ведь я уже пообещал себе и Богу, что проживу лучшую жизнь из возможных. Иначе смерть моих родителей и все наши страдания окажутся напрасными.

И я стал жить дальше…

МНЕ БЫЛО НЕКУДА ИДТИ и не с кем общаться, так что бо́льшую часть времени я коротал в столовой, организованной еврейским благотворительным фондом. Здесь собирались брюссельские евреи-беженцы и еврейские солдаты антигитлеровской коалиции, чтобы поесть и пообщаться. Зрелище, надо сказать, было впечатляющим. Я так долго видел лишь то, как мой народ избивают, притесняют, морят голодом и убивают, что мне было непривычно и удивительно находиться в окружении еврейских солдат – сильных, здоровых, закаленных в боях, приехавших со всего мира: из разных стран материковой Европы и Британии, Америки, Палестины. Просто невероятно!

Но что еще невероятнее, как-то раз в очереди за едой оказался… Готов поспорить – вы уже догадались. Курт! Мой лучший в мире друг. Случайность оборачивалась уже неслучайностью! Человек, который был мне как брат, который прошел вместе со мной через столько тяжких испытаний и который, как я думал, остался умирать в Гливице, – вот он, живой и невредимый, сидит и распивает кофе с пирожными в Бельгии! Мы бросились друг к другу, смахивая слезы радости…

Он, живой и невредимый, сидит и распивает кофе с пирожными в Бельгии!