Дэвид Линч - Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

В тот период Марлон одевался в женскую одежду, и чего ему действительно хотелось, так это одеться женщиной, точно так же одеть Гарри Дина, сесть пить чай и импровизировать во время чаепития. Только подумайте. Это было бы невероятно! Все, что мне нужно было сделать, это включить камеру, но Марлон пошел на попятную. Я чуть с ума не сошел. Он же должен был это сделать!

Одним из образов, с которых началось «Шоссе в никуда», были видеокассеты, выброшенные из дома супружеской пары. Другая идея была основана на моем опыте. Мой дверной звонок был привязан к телефону, и в один прекрасный день кто-то позвонил в него и сказал: «Дик Лоран мертв». Я подошел к окну, чтобы посмотреть, кто это был, но у двери было пусто. Я подозреваю, что это просто ошиблись домом, но я так и не спросил у соседей, знают ли они Дика Лорана – по правде, я не хотел этого знать. Мои идеи перемешались с идеями, возникшими у меня после прочтения книги Барри Гиффорда «Ночные люди», поэтому я позвонил Барри, затем полетел в Беркли и встретился с ним. Я рассказал ему о своей задумке, и ему она не понравилась; потом он рассказал мне о своей, и она не понравилась мне, поэтому несколько минут мы просто сидели и смотрели друг на друга. Тогда я изложил ему другую идею: прийти на вечеринку и встретить кого-то, кто думает, что он у вас дома, при этом разговаривая с вами, и Барри сказал: «Мне нравится». Мы быстро взялись за дело, и фильм «Шоссе в никуда» все-таки вышел. Это не веселая картина, потому что шоссе, по которому предстоит проехаться героям, нехорошее. Я не верю, что все шоссе ведут в никуда, но бывают участки, где можно заблудиться, и есть в этом какое-то удовольствие. Как сказал Чет Бейкер, «Давайте заблудимся», и посмотрите, что с ним случилось – он выпал из окна. Все ищут кого-то, и когда все начинает идти с ума, у вас возникает желание потеряться и забыться, но это может привести к беде. Например, наркотики – это способ потеряться. В наркотиках так много приятного, что трудно убедить людей не принимать их, но цена плохих последствий гораздо выше, чем та эйфория, которую они дают.

Примерно в то же время у меня был офис на бульваре Санта-Моника, и я хотел поговорить с полицейскими детективами, поэтому ко мне заглянул командующий Уайт. Красивый костюм, серо-белые волосы, вид кинозвезды. Командир Уайт вошел в конференц-зал, где собрались некоторые из нас, и завел разговор. После этого он пригласил меня посетить отделение полиции Лос-Анджелеса, занимающееся грабежами и убийствами. Я пришел к нему в кабинет и увидел там его вместе с детективом Уильямсом и детективом Джоном Сент-Джоном. Я принялся задавать им кучу вопросов, и один из них был таков: встречались ли они когда-нибудь с преступником, которого они боялись. Они ответили, что никогда. Никогда! Они почти обиделись, но мне казалось, что они вполне могли чуть-чуть побаиваться этих отморозков – «мешков с дерьмом», как они их называли. Нужно иметь определенный склад ума, чтобы заниматься определенной работой. Этих ребят не тревожили всякие ублюдки – они просто их ловили.

После встречи Джон Сент-Джон отвел меня в комнату, где лежали бесконечные стопки фотографий и оставил меня с ними наедине. Одна жертва убийства за другой, реальные истории. Я встречался с ним два или три раза, и он рассказывал мне случаи из жизни детектива. Его истории были интересными, но они ничего во мне не пробуждали. В они были печальными. Джон рассказал мне о бездомных парнях, которые каким-то образом раздобыли деньги, чтобы купить литр пива. У одного из них был день рождения, и они отправились с этим пивом в заброшенный дом и начали праздновать, а затем поссорились. Бутылка пива разбилась, один из них схватился за ее горлышко с острыми краями и ударил ей в грудь другого парня. Итог: человек истекает кровью во дворе заброшенного дома в собственный день рождения.

Джон Сент-Джон был вторым детективом, расследовавшим убийство Элизабет Шорт по прозвищу Черный Георгин – это история, которая не дает покоя людям по всему миру. Он знал, что я в их числе. Поэтому однажды он позвонил мне и сказал: «Позволь мне пригласить тебя на ужин». Это настоящая честь, без шуток. И вот мы Джоном Сент-Джонсом посидели в «Musso & Frank’s», пообедали, а после обеда он посмотрел на меня и вроде как улыбнулся. Затем он открыл портфель, достал оттуда красивую глянцевую черно-белую фотографию и положил ее на стол передо мной. На фото была сама Элизабет, лежащая в траве, в отличном состоянии. Фокус и детали были идеальными. Он спросил: «Что ты видишь?» Я изумленно рассматривал снимок, изучая каждую деталь, и я думал и думал. Я знал, что Джон хотел, чтобы я увидел что-то, но через несколько минут мне, наконец, пришлось признаться: «Я ничего не вижу». Он улыбнулся и убрал фото. Он бы гордился мной, если бы я увидел, что он пытался показать, и это бы дорогого стоило, но я, черт возьми, не смог. Поэтому я не переставал думать об этом и потом все-таки понял. Эта фотография была сделана ночью со вспышкой, а это открывает целый ряд вариантов в этом деле.