Густав Эмар: Закон Линча

Около трех часов дня одинокий всадник, одетый в мексиканский костюм, мчался галопом по берегу затерявшейся среди лесов реки, одного из притоков Рио-Хилы, капризные извивы которой заставляли его делать бесчисленные повороты то в одну, то в другую сторону.

Этот человек, все время не отнимавший руки от оружия и зорко смотревший вперед, чтобы быть наготове при всякой случайности, и движениями, и голосом погонял свою лошадь, как бы торопясь достигнуть конечной цели своей поездки.

Дул сильный ветер, но тем не менее стоял тяжелый зной. Кузнечики, укрывшиеся в траве и листьях, нестройно стрекотали; птицы медленно описывали в вышине большие круги, временами испуская резкие крики; медно-красного цвета облака то и дело заслоняли собой солнце, лучи которого были слабы и бледны. Одним словом, все предвещало сильную грозу.

Но путешественник, по-видимому, не замечал ничего. Склонившись к шее своего скакуна и устремив взор вперед, мчался он все быстрее и быстрее и даже не обратил внимания на первые тяжелые капли дождя и отдаленные глухие раскаты грома.

Между тем этот человек мог бы, если бы пожелал, легко укрыться в густой чаще столетних деревьев девственного леса, мимо которого он ехал уже больше часа, и переждать там в полной безопасности даже самый сильный ураган. Но, очевидно, что-нибудь важное увлекало его вперед, ибо он все погонял лошадь и даже не позаботился оправить свой серапе, чтобы прикрыть им плечи от дождя. При каждом порыве ветра, со свистом проносившегося над его головой, он только поднимал руку, чтобы крепче надвинуть шляпу, повторяя прерывающимся голосом:

— Adelante! Adelante! 2

Река между тем все более сужалась, и наконец показалась сплошная непроходимая стена переплетающихся между собой кустарников и лиан, протянувшихся с одного берега на другой и скрывших реку.

Достигнув этого места, всадник остановился.

Он спешился, внимательно огляделся и, взяв лошадь под уздцы, отвел ее в кусты, совершенно скрывшие их обоих. Здесь он расседлал своего скакуна, чтобы тому удобнее было есть сочную траву, и привязал его длинным лассо к толстому пню, торчавшему из земли.

— Оставайся здесь, Негро, — сказал он, слегка похлопав своего коня, — и не надо ржать, неприятель близко.

Умное животное, казалось, понимало слова своего хозяина. Вытянув шею, оно терлось головой о его грудь.

— Хорошо, хорошо, Негро, я скоро вернусь.

Затем незнакомец вынул из седельной кобуры два пистолета, которые заткнул себе за пояс, вскинул на плечо карабин и большими шагами направился к реке. Не задумываясь, он углубился в кусты, окаймлявшие реку, и осторожно начал раздвигать ветви, то и дело преграждавшие ему путь.

Достигнув воды, он на мгновение остановился, как бы прислушиваясь, нагнулся вперед, затем выпрямился и, прошептав: «Никого!.. Вперед!» — смело ступил на живой мост из переплетающихся лиан, протянувшийся с одного берега на другой. Мост заколыхался под ногами незнакомца, но тем не менее через несколько секунд тот был уже на другом берегу.

Едва путник ступил на землю, как из чащи леса показалась девушка.

— Наконец-то! — воскликнула она, быстро подбегая к нему. — А я уже боялась, что вы не придете, дон Пабло.

— Эллен! — отвечал молодой человек, с любовью глядя на девушку. — Только смерть могла бы задержать меня.

Это был дон Пабло Сарате, а молодая девушка — Эллен, дочь Красного Кедра.

— Пойдемте, — проговорила девушка.

Мексиканец последовал за нею.

Так шли они несколько минут, не произнося ни слова.

Выйдя из кустарников, окаймлявших реку, они увидели недалеко впереди жалкую одинокую хижину, прислоненную к скале.

— Вот мое жилище, — произнесла молодая девушка с грустной улыбкой.

Дон Пабло вздохнул, но не сказал ничего.

Они продолжали путь вперед и вскоре вошли в хижину.

— Садитесь, дон Пабло, — проговорила молодая девушка, указывая на бутаку 3, на которую гость тотчас же опустился, — я одна, отец и оба брата ушли сегодня еще до рассвета,

— Вы не боитесь, — заметил дон Пабло, — оставаться одна здесь, в глуши, среди бесчисленных опасностей, без надежды на помощь?

— Что же делать? Да и разве я уже не привыкла к такой жизни?

— Ваш отец часто так удаляется?

— Это длится всего несколько дней. Я не знаю, что его тревожит, но и он, и братья кажутся печальными и озабоченными. Они уходят, по-видимому, очень далеко, и когда возвращаются, изнемогая от усталости, то разговаривают со мной очень сурово и мало.