— Сказано въ Писаніи — не искушай Господа Бога твоего всуе: на Миколу Угодника мы переправъ больше устраивать не будемъ.
— Не стоитъ, — согласился Юра, — ну его...
Въ этотъ день мы постарались сдѣлать очень много верстъ... Вотъ такъ и шли дни за днями... Десятый, одиннадцатый, двѣнадцатый. Ночь — въ холодной сырости или подъ дождемъ, днемъ — безмѣрная усталость отъ переходовъ черезъ болота и засѣки, все время — звѣриная настороженность къ каждому шороху и ощущеніе абсолютной отрѣзанности всякихъ путей назадъ... И — ничего похожаго на границу... Мы пересѣкали многочисленныя просѣки, прорубленныя большевиками сквозь карельскую тайгу, осматривали вкопанные то тамъ, то здѣсь столбики, натыкались на таинственныя палки, вбитыя въ землю: одна сторона палки отесана и на ней химическимъ карандашомъ таинственная надпись: "команда помвзвода Иванова семь человѣкъ прошла 8/8 7 ч. 40 м. Держимъ С.-З., слѣдовъ нѣтъ"...
Чьихъ слѣдовъ искала эта команда? Мы круто сворачивали съ нашего маршрута и усиленными переходами выбирались изъ района, оцѣпленнаго этими таинственными палками... Раза четыре намъ уже казалось, что мы перешли границу: натыкались на столбы, на одной сторонѣ которыхъ давно уже заросъ мхомъ грубо вырѣзанный русскій двуглавый орелъ, на другой — финскій левъ. Я предполагалъ, что это — старая граница Россіи и Финляндіи, новая же граница повторяетъ почти всѣ очертанія старой... Но проходилъ день-другой — снова шли столбики съ буквами П К или съ таинственными письменами какого-то очередного комвзвода...
Началось нѣчто вродѣ галлюцинацій... Однажды вечеромъ, когда мы укладывались спать подъ срѣзанное одѣяло изъ влажнаго мха, Юра приподнялся, прислушался и сказалъ:
— Послушай, Ва, по моему — поѣздъ...
Я прислушался. Откуда-то издалека, съ запада, доносился совершенно отчетливый стукъ колесъ по стыкамъ рельсъ: та-та-та, та-та-та... Откуда здѣсь можетъ быть желѣзная дорога? Если бы стукъ доносился съ востока, мы могли бы предположить почти невѣроятную, но все же теоретически возможную вещь, что мы путали, путали и возвращаемся все къ той же Мурманской желѣзной дорогѣ: со многими бѣглецами это случалось. Но съ запада? Ближайшая финляндская дорога отстояла на 150 километровъ отъ границы — такого пространства мы не могли пройти по финской территоріи, не замѣтивъ этого. Но, можетъ быть, за послѣдніе годы тамъ построена какая-нибудь новая вѣтка?
Стоило сдѣлать надъ собой усиліе воли, и стукъ колесъ превращался въ своеобразно ритмическій шумъ сосенъ. Стоило на минуту ослабить это усиліе, и стукъ колесъ доносился такъ ясно, такъ соблазнительно и такъ убѣдительно.
Эти полугаллюцинаціи преслѣдовали насъ до самой Финляндіи. И съ каждой ночью все навязчивѣе и навязчивѣе...
Когда я разрабатывалъ нашъ маршрутъ, я расчитывалъ въ среднемъ восемь дней ходьбы: по воздушной линіи намъ нужно было покрыть 125 километровъ. При нашей тренировкѣ по хорошей дорогѣ мы могли бы продѣлать эту дистанцію въ двое сутокъ. О "хорошей дорогѣ" и рѣчи быть не могло — я взялъ восемь сутокъ. Юра велъ дневникъ нашего перехода, безъ дневника мы совсѣмъ сбились бы со счета времени. И вотъ: прошло восемь дней и десять и двѣнадцать — все тотъ же перепутанный сухими вѣтвями буреломъ на вершинахъ хребтовъ, все тѣ же болота, озера и протоки... Мысль о томъ, что мы запутались, все назойливѣе и назойливѣе лѣзла въ голову. Сильно сбиться съ направленія мы не могли. Но мы могли завернуть на сѣверъ, въ обходъ Поросозера, и тогда, значитъ, мы идемъ приблизительно параллельно границѣ, которая въ этомъ мѣстѣ заворачиваетъ на сѣверо западъ... И тогда мы рискуемъ очень непріятными встрѣчами... Утѣшалъ нашъ огромный запасъ продовольствія: съ такимъ запасомъ мы долго еще могли идти, не страшась голода. Утѣшало и оптимистическое настроеніе Юры, которое портилось развѣ только подъ очень сильнымъ дождемъ и то, когда этотъ дождь лилъ ночью... Мы все продолжали идти по пустынѣ, лишь два раза натолкнувшись на близость населенныхъ пунктовъ и одинъ разъ натолкнувшись на пунктъ уже ненаселенный...
Нашъ дневной привалъ мы провели на берегу совсѣмъ очаровательнаго озера, въ камышахъ. Отойдя съ привала, мы увидѣли на берегу озера развалившіеся деревянные мостки и привязанную къ этимъ мосткамъ полузатонувшую и полуистлѣвшую лодку. Въ лодкѣ были весла — какъ будто кто-то бросилъ ее только вчера... Никакихъ путныхъ теорій мы на этотъ счетъ изобрѣсти не смогли. И вотъ въ пяти минутахъ ходьбы отъ озера, продираясь сквозь чащу молодого кустарника, березокъ и прочаго, я натолкнулся лицомъ къ лицу на какую-то бревенчатую стѣну. Стѣна оказалась избой. Мы обошли ее кругомъ. Изба еще стояла прочно, но все кругомъ заросло буйной лѣсной порослью. Вошли въ дверь. Изба была пуста, на полкахъ стояли какіе-то горшки. Все было покрыто пылью и плѣсенью, сквозь щели пола проросла трава. Отъ избы вѣяло сыростью и могилой. Мы вышли обратно. Оказалось, что изба эта не одна. Въ нѣсколькихъ десяткахъ метровъ, надъ зеленью поросли, виднѣлись еще полдесятка крышъ. Я сказалъ Юрѣ, что это, повидимому, раскулаченная деревня. Юра подалъ совѣтъ обойти ее — можетъ быть, найдемъ что-нибудь вродѣ оружія. Мы прошли по избамъ, такимъ же запустѣлымъ, какъ и первая. Въ нихъ не было ничего, кромѣ заплѣсневѣлыхъ горшковъ, переломанной деревенской мебели, полусгнившихъ остатковъ одежды и постелей. Въ одной избѣ мы, правда, нашли человѣческій скелетъ, и это отбило всякую охоту къ дальнѣйшимъ поискамъ...
Читать дальше