Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Она прервалась, в задумчивости посмотрела в потолок и хлопнула в ладоши.

— Вот именно, по спирали! — воскликнула она. — Именно так, никак не иначе.

И начала спускаться в гостиную. Я не отставал.

«Ха, — подумал я, — эта цыпа не так проста, как кажется с первого взгляда».

Хилтон забился в угол, его по–прежнему мелко трясло от вида этой чёртовой мумии ребёнка.

— Давай, Хилтон, собирайся, пора домой.

— Да, да, — не прошло и секунды, и он уже был на ногах.

— Принцесс, я исчезаю. Пока, увидимся в Виски на недели, или около того, — начал я спускаться по ступеням, ведущим вниз.

— Хорошо. Очень рада, что навестили меня. Будьте хладнокровны и помните: «Думай белым».

В это странное лето 1969 года полиция в итоге арестовала человека, ответственного за убийство Шарон Тейт. Им оказался Чарльз Менсон, чьи последователи совершили попытку развязать расистскую войну, связав свои идеи с песнями из Белого альбома Битлз, которые, как показалось Менсону, были пророческими. Позднее я часто задавался себе одним вопросом. Я много раз с ним пересекался. Менсон вращался в тех же кругах, что и я, и жил той же лос–анжелесской жизнью. Но не думаю, чтобы он хоть раз зашёл в Маршалла Бравица клуб Опыты, настолько он ненавидел чёрных, или хоть раз бы послушал музыку Опытов Джими Хендрикса. Ко всему к этому клуб Опыты оставался единственным работающим местом в этот период массового террора, вплоть до его ареста.

Тротуар напротив клуба пылали хромом Харлеи. Но на углу располагалась стоянка полицейских машин, и своими жёлто–красными мигалками они создавали ещё более эксцентричную обстановку. Я вошёл в уста Джими. Лысеющий пузатый юпитероподобный Маршалл Бравиц стоял в дверях.

— Ого, мистер Бёрдон, вы впервые здесь, не так ли? О, Хилтон Валентайн, как ваши дела? — мы пожали друг другу руки. — В любое время мы для вас открыты, «бесплатное пиво, бесплатный вход, если решите поджемовать».

— О, да, мы подумаем над этим.

Сцена была упакована полностью, многие лица были мне знакомы. Громко, много шума, но они старались играть вместе. Ни одного свободного места, и нам пришлось забиться в угол. Маршалл знал своё дело, и Виски чуть дальше по Стрип грозила смерть. На сцене в этот момент солировал один парень на губной гармошке, он был белым, но волосы его были взбиты на африканский манер.

К нам подошёл Маршалл.

— Буду очень признателен, если вы решите поджемовать у меня, в любое время.

Сказано это было таким тоном, который ясно нам говорил: «Быстро тащите свои тощие задницы, мать вашу, на сцену, или убирайтесь вон из моего клуба к такой–то матери».

— О, спасибо, — поблагодарил я его. — Я бы с удовольствием, но не вижу на сцене свободного места.

К счастью, их джем скоро окончился, и часть музыкантов вернулась к своим столикам. Я взобрался на сцену и сразу направился к тому парню с губной гармошкой, который как раз в этот момент встряхивал о ладонь свою гармошку и вытирал ряды.

— Привет, вечер добрый, — подошёл я к нему.

Он поднял глаза, ясные, большие, невинные, ему не дашь и двадцати двух.

— Привет.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Меня зовут Ли Оскар, я из Копенгагена.

— Рад познакомиться, а я…

— О, я хорошо знаю вас. Может, сыграем блюз?

И прежде, чем я что–то успел сказать, мы уже углубились в до–минорный блюз. Толпа стала подбираться к сцене, покачивая бёдрами и хлопая в ладоши, одна–две пары расчистили себе место и заскользили по полу. Крича, ещё, ещё, ещё! Мы проиграли его снова, но уже ускорив темп.

— Давай попробуем изменить тональность, — предложил я.

— Я не могу, у меня с собой только одна, — сказал Ли, показывая на гармошку.

— Ладно, в другой раз.

Мы снова соскользнули на прежний темп. Народу нравилось. Они не отпускали нас.

Когда всё кончилось и народ начал расходиться, мы с Ли разговорились, я предложил встретиться снова и поиграть вместе, может быть, создать в будущем, какой–нибудь совместный проект. Хотя он только что приехал в Америку, но у нас оказался общий знакомый — Стюи, продюсер Хью Масекалы. В два ночи мы с Хилтоном вышли из клуба, и поехали в сторону каньона Лорел. Домой.

Дело Элмара Валентайна постепенно глохло. Я старался заглядывать в Виски, по крайней мере, дважды в неделю, просто, чтобы дать ему понять, что всё ещё поддерживаю его клуб, несмотря на то, что он хорошо знал, что джемовать хожу в Опыты.

Однажды вечером, захожу к нему, не спится, нагружен, зрачки расширены, ищу приключений. Принцесс и следа нет. Ехать в Говер в её замок в половине двенадцатого, видеть всех этих её уродов — нет, спасибо. И поехал обратно в Каньон. Проехал мимо Альвинии, тихо, свет погашен. Чёрт. Вывернул на улицу, вот и старый дом, где жила раньше Принцесс. Возбуждение не проходило, я вертелся как на сковородке в аду. Мне срочно нужно было кого–нибудь найти. И тут я вспомнил про одну блондинку, Максин, живущую неподалёку. Хохотушка. И всегда я у неё желанный гость. Вот незадача. у неё тоже темно. Я объехал вокруг, о! в спальне горит свет. И тут, как назло, выпитый мною виски смешался с химией в моих мозгах. Не осознавая насколько я нагружен и какую силу придали мне наркотики, я, видимо, слишком сильно нажал на входную дверь и очутился лежащим на ковре посреди прихожей.