Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Я вернулся в Калифорнию в 1967, думая остаться там уже теперь надолго.

Дэнни МакКуллок — бас,

Джонни Вайдер — гитара, скрипка,

Вик Бриггс — гитара,

Зут Мани, мой старый добрый компаньон, безумный сумасшедший и

Барри Дженкинс из распавшихся Animals остался на ударных.

Энди Саммерс присоединился к нам позднее в этом же году (он играл с Зутом в его Биг–Ролл–бенде и Колеснице Данталиона) на второй гитаре.

Тем временем Час Чандлер вернулся в Лондон, решив попробовать свои силы в роли рок–импресарио, и его первым артистом стал Джими Хендрикс, великолепный молодой американский гитарист. Он составил трио, найдя двух английских парней, Мич Мичелла (ударные) и Ноэла Реддинга (бас). Так как Опыты быстро приобрели баснословный успех в Лондоне, он решает попробовать их в Америке. Майк Джеффери также становится их импресарио. Я не слышал ни слова от М. Дж. о продлении со мной контракта, поэтому никаких новостей — уже были хорошим известием.

У меня был новый импресарио — Кевин Деверидж, а Терри МасВей стал моим роуд–менеджером. Одним из первых наших выступлений был исторический Поп–Фестиваль в Монтерее, легендарное событие 1967 года, где стартовали все величайшие команды нового психоделического движения. Он стал настоящим манифестом революции Западного Побережья, которая захлестнула в итоге и Англию, а оттуда волной прошлась по всему миру.

Дерек Тейлор из конторы Битлз руководил большинством организационных вопросов, и несколько английских групп были выбраны, чтобы представлять нашу Родину, конечно же, среди них оказались и Новые Animals.

Мне пришлось срочно вылететь в Лондон, подписать контракт на выступление на этом фестивале. С огромной радостью я возвращался обратно вместе с английскими музыкантами, летящими из Лондона в Монтерей. Только подумайте, в одном самолёте вместе с Брайаном Джонсом, Джими Хендриксом, Час Чандлером и целым отрядом репортёров. Весёлая команда — ещё не взлетев, все начали сходить с ума.

Опаздываю. Никаких проблем. Служащие Британских Авиалиний связались по радио с пилотом, и он ждёт меня на взлётной полосе. На служебном джипе они подбросили меня прямо к самолёту, совершенно новой по тем временам модели, Боингу-707. Дверь за мной захлопнулась, оставив снаружи рёв двигателей, и меня встретили улыбающиеся лица разодетых «уродцев», уже, видимо, отлетевших достаточно высоко. Вся носовая часть, занимаемая первым классом, превратилась в шумную вечеринку.

Встал со своего кресла Брайан Джонс и, подойдя ко мне, сунул мне в руку две белые пилюли, тут же мною проглоченные. Наконец, я уселся и перевёл дыхание. Через проход рядом со мной сидел Джими Хендрикс, улыбающийся и восторженно разглядывающий остальных пассажиров.

— Вот, хлебни, помогает в полёте, — протянул мне он бутылку Джека Дениэлса.

Все прежние барьеры между мной, Часом и М. Дж. рухнули, и мы с жаром принялись обсуждать, что же Монтерей может принести Джими Хендриксу.

— Он выведет его на мировой уровень, — сказал Час, и через всё его лицо расползлась огромная улыбка.

— Да и твоей новой группе обеспечен успех, — сказал Майк. — Они собираются заснять фестиваль на киноплёнку. Это будет новый «Джаз летним вечером», даже, думаю, более удачный.

Но вот, наконец, мы все и добрались до места, волнующее чувство, отличная атмосфера. Все стремятся попасть за кулисы, пожать друг другу руки.

— Что за знакомый парень? Неужели сам, собственной персоной, — старался привести его в бешенство Пиг–Пен из Благодарного Мертвеца, в упор разглядывая Брайана. — Сейчас я его напугаю!

Но ничто не могло пронять Джонси. Он так и провёл весь уикенд в облаках.

Что касается меня, должен сказать, моё выступление на Монтерее прошло на достаточном уровне. Без звёзд, но вполне крепко. Похоже, всем понравилась наша новая версия старой мелодии Grinhouse Blues. Сделали мы всё правильно, публике понравилось, но состав группы был новый и многое ещё предстояло сделать, чтобы ребята зазвучали. В субботу к концу дня, спасибо мистеру Джоплину, я поправил здоровье большой охапкой травы. Скрутил пару громадных косяков и засунул их за голенище моих ковбойских сапог, а чёрной лимузин докатил меня до мотеля, где остановился Джими со своими парнями из Опытов. Всем, кто хоть сколько–нибудь были близки к Джими, было ясно насколько важным было это выступление для него самого. Это было его первое в Штатах появление перед публикой, с того дня, как он два года назад покинул Америку ради Англии. И, более того — не только возвращение Джими на Западное Побережье, но и выступление наравне с лучшими мозгами своего поколения! Если он выступит успешно, то войдёт в историю рок–н–ролла, как первый ансамбль смешанных музыкантов. Американские музыковеды уже успели состряпать ему эпитет «Чёрного Элвиса», а слепая Судьба свела его имя на афише рядом с английской группой The Who, которые так же, как и Хендрикс, прибегали к разрушению в своих сценических представлениях, как часть их радикально нового видения роли концертирующего артиста. Для обоих коллективов это оказалось неожиданностью и суровым испытанием, но тот вечер принёс им обоим славу, буквально ошеломив двадцатитысячную аудиторию монтереевского фестиваля.