Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Включил телевизор. Послышался жужжащий звук, и на экране вспыхнула картинка. Не надо было ждать часа, пока нагреется, как это происходило обычно у нас дома. Неожиданно, в ящике оказались мы, я даже не успел поставить свои саквояжи. Показывали меня в аэропорту. Выглядел я не ахти. Я пододвинул стул поближе, чтобы лучше рассмотреть себя. Алан смотрелся куда лучше, улыбается, счастливец. Но вот снова я — ничего себе! Такой вид, будто меня только что вынули из мешка, качаюсь, испуганно озираюсь. Ба! Прервали рекламой. Стук в дверь.

— Эй, Эрик, как дела? — загорелое лицо, оливковая кожа, длинный тонкий нос с висящими на кончике очками, шерстяной пиджак в крупную клетку. — Добро пожаловать в Америку — добро пожаловать в Нью–Йорк.

Человек из звукозаписывающей компании так тряс мою руку, что чуть не оторвал её.

— Через десять минут пресс–конференция. Времени на душ нет. Буду ждать внизу. Помни — десять минут.

На слове «десять» он развёл руками. Но всё же я залез в душ. Что за ощущение, особенно после стольких часов в самолёте! Правда, было несколько смешных эпизодов, которые мне напомнили струи горячего душа. Вспомнил, как среди ночи мой взгляд выхватил в центральном проходе нашего Боинга Дона Ардена, Питера Гранта и Майка Джеффери, спящих сном младенца высоко в чёрном небе над Атлантикой, и находящихся, может быть, в фантастическом мире грёз. Но не расстающихся со своими миниатюрными наушниками, связывающих их с деловым миром шоу–бизнеса. Соблазн был слишком велик — я не устоял и опустился на колени, бесшумно отсоединил наушники от специальных гнёзд в ручках их кресел, взял трубочки для коктейля и, со всей силы дунув им в уши, стремглав умчался в дальний туалет прежде, чем они смогли обнаружить виновника. Скука и бездействие. Они воистину поедают человека изнутри!

Посмеиваясь, обмотанный полотенцем, выхожу из душа и вижу оливковокожего представителя звукозаписывающей компании, сидящим на моей постели.

— Пора, Эрик, пошли, я же сказал, десять минут. Прошло уже пятнадцать. Вся пресса внизу, ждём только тебя. Второй канал собирается запустить тебя в свой ближайший выпуск новостей. Мы должны успеть к «Девятичасовым новостям». Одевайся!

В конференц–зале непрерывно жующие свою жвачку операторы в одинаковых полиэстеровых костюмах с камерами на плече, только и ждали, чтобы вырвать кадры с нами попикантнее.

— Эй, кто из вас самый главный тигр? Ты? — один из них направил свою камеру на расплывшегося в широчайшей улыбке Алана Прайса. Затем бросил: — Я сделаю о тебе репортаж для RSPCA.

Очевидно, он не предполагал, что его слова могли вызвать дружный смех.

— Эге, а кто из вас лев? Ну же парни, порычите в камеру, как один большой голодный зверь. Все вместе! — без тени смущения продолжил он.

«Мать его, что за чёрт», — подумал я и опускаюсь на четвереньки в своём новёхоньком итальянском костюме.

— Ну же, парни, только один разочек, специально для папочки. На четвереньки и рычим как звери!

И что вы думаете, все как один, начиная с Часа, выстроились в линию, встали на четвереньки и рыкнули на всех этих людей, как настоящие дикие звери. Ещё им было интересно узнать, разве в состоянии белый петь блюзы?

Вернул меня на землю Джон Стил. Он вертел в руках номер Нью—Йорк-Дейли—Ньюз, открытый на странице объявлений.

— Смотри, Эрик, Джеймс Браун выступает в Аполло. Вот это да!

А тем временем визжащие цыпочки выстроились в очередь за нашими автографами. У одной, четырнадцатилетней пуэрториканочки, ни блокнота, ни ручки. Стоит улыбается. Ну, и как прикажите, мне дать ей автограф? Она медленно опускает широкий ворот своего свитерка. Две гордые смуглые сисечки появляются прямо перед моим лицом. Здесь! Но её тут же выводят двое копов. Я не мог дождаться, и не выбежать на улицу вслед за ней. Но, к несчастью, был оттеснён визжащими поклонницами. И если голова одного из нас возвышалась надо всеми, тут же с улицы доносился взрыв воплей, стоящих внизу и не попавших внутрь. Опасность этого мы осознали, когда Джонни оказался прямо у окна — оглушающе взвизгнули тормоза. Мы бросились к окнам. Прямо под нами внизу какая–то девушка, завидев голову Джона, бросилась перебегать улицу, не дождавшись зелёного.

Время от времени оливковокожий пытался собрать нас вместе, чтобы отвести нас вниз в подземный гараж, где нас ждали наши Кадиллаки. Наконец ему это удалось, и мы медленно выехали на улицу, облепленные со всех сторон улыбающимися лицами. Игра состояла в том, чтобы как можно аккуратнее набрать скорость, оставив их позади себя. Мы чуть отъехали от Мотор—Инн в сопровождении главы Метро–Голдвин–Майер, Франка Манчини, парня с очень специфическим чувством юмора — как шутят только истые обитатели Большого Яблока. Несколько ребят побежали по тротуару вдогонку за нами. Наши лимузины добавили скорости. Удивительно, но один из ребят не отстал! В руках у него ручка и наша пластинка, и со всего размаха врезается он в фонарный столб, падая навзничь. Кадиллак по тормозам. Парень без движений. Шофёр сдаёт немного назад. Манчини через затемнённое стекло: