Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Из Рэя так и пёрло проектами. Он купил спортивный кабриолет, но радость катания на нём была омрачена полным отсутствием бензоколонок на острове. И мы вынуждены были всё время заезжать в гараж, чтобы наполнить бак. Была ещё одна причина, омрачающая моё пребывание в этом раю — москиты. У меня аллергия на их укусы. От них было не укрыться, они даже умудрялись кусать меня на скорости, когда я вела машину. Через день я была вся покрыта волдырями.

Мы сошлись с гламурной группой людей, ведущих, как и мы, пляжный образ жизни и живущими здесь на средства от переправки наркотиков из страны в страну. Когда они были не заняты на основной своей работе, они либо катались на волнах, либо лежали на пляже, подставляя солнцу то одну, то другую часть своего тела, добиваясь коричневого загара. Один Бог знает, на что похожа их кожа теперь, но тогда они были цвета полированного красного дерева.

Я с самого раннего детства знала, что моя кожа не выносит прямых солнечных лучей, поэтому они всегда укладывали меня под большим зонтиком, а сами поджаривались рядом, волосы же их выгорали так, что белокурые становились почти белыми. А я привлекала всеобщий интерес своей молочно–белой кожей.

Все наши вечера были заполнены бесконечными пляжными вечеринками: мы ели и пили у огромного костра, разводимого поближе к океану. Так продолжалось несколько недель, но вскоре я затосковала. Большинство девушек никогда не покидало остров, и с ними абсолютно не о чем было говорить, тогда

как мужчины сидели вокруг костра, повязав на головы свои банданы и хвастаясь друг перед другом устрашающего вида пистолетами и полуавтоматическими винтовками, и время от времени разряжали их в воздух, наблюдая за траекториями полёта пуль.

Рэй постоянно истериковал, он трясся от одной мысли, что деньги Говарда когда–то кончатся, а работы в Америке без специального разрешения или ID было не найти. Он не видел для себя будущего, находясь в Штатах.

После многочисленных споров и взвешивания всех за и против, мы пришли к выводу, что мне необходимо возвратиться в Лондон и переговорить с адвокатом о его положении. Адвокат, к которому я обратилась, не сомневался, что Рэю следует вернуться в Англию и предстать перед судом. Связь с Рэем я по–прежнему поддерживала из телефонной будки на Лизгар–Террас.

Несколько дней спустя, когда я уехала на уикенд, мне позвонила моя подруга Дебби — она жила со мной в квартире:

— Приходила полиция с обыском, — сообщила она. — Перерыли всё здесь, забрали кучу фотографий и ещё что–то из личных вещей. Я им сказала, что не знаю, куда ты ездила, и они просили передать, что ждут тебя в Таможенном Департаменте на Феттер–Стрит.

Я отправилась на Феттер–Стрит. Они хотели знать, что я знаю. Я осторожничала, помня слова Рэя, когда я расспрашивала о его работе и о его коллегах, что чем меньше я знаю, тем лучше. Было ясно, что люди из Таможенного Департамента мне не верили и продержали меня в комнате для допросов несколько часов. Допрашивали меня двое, один очень вежливый, другой грубый — совсем как в кино. Они допытывались, видела ли я Рэя, или, по крайней мере, где он сейчас, но я продолжала настаивать, что ничего не знаю. Они показали фотографии людей, по их предположению, занятых в деле, но я никого не узнала. У них был мой паспорт, и они спросили меня, что я делала в Лос–Анжелесе. Я ответила им, что всего лишь навещала друзей. В конечном счёте, они отпустили меня домой, предупредив, если Рэй будет звонить то, что бы я убедила его вернуться в Англию.

При первой же возможности я рассказала Рэю, всё и он решил, что лучше будет, если он вернётся.

На рассвете мы все встречали Рэя, стоя в пустынном вестибюле аэровокзала. Все пассажиры прошли, но Рэя среди них не оказалось. После нескольких торопливых звонков выяснилось, что в самолёте оказались двойные билеты, и ему была выплачена компенсация в 200 долларов. Его адвокату пришло сообщение, что он летит следующим рейсом. Сотрудники Департамента были раздражены до предела, они не верили ни одному слову из этого. Тогда они через свои каналы выяснили, что он действительно летит следующим рейсом. Рэй прилетел, и я ужаснулась, когда на него надели наручники.

— Снимите наручни! — запротестовала я. — Он же перелетел через всю Америку, чтобы сдаться добровольно! Он не собирается убегать!

Слава Богу, они согласились, и наручники исчезли в чьём–то кармане. Они позволили нам пройти через вокзал обнявшись и дали поговорить, прежде, чем его арестовали и подвергли обыску.