Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Я знаю, что родители Ника были несколько разочарованы, когда узнали, что он женился не на «леди». Они показались мне такими важными в тот день, когда Ник меня с ними познакомил. Он не предупредил меня, что именно может им понравиться. У них был большой усадебный дом в пригороде Честера, обставленный прелестными ближневосточными вещами, с роскошным садом и видом на лес. Я была потрясена, когда под колёсами захрустел гравий перед их крыльцом, и когда нам показали наши комнаты, отдельно ему, отдельно мне. Я была вся на нервах, когда пришло время спуститься к завтраку. Мне его мать показалась очень правильной хозяйкой дома, и я не знала, в чём именно заключались эти правила. Ник же никак не мог понять, почему я так волнуюсь. Я, должно быть, показалась им сначала простушкой, но однажды, когда мы с Ником уже были вместе два года, его мать, прогуливаясь со мной по саду, сказала, что они «очень волновались за меня, когда Ник привёл меня впервые в их дом, но они поменяли свое мнение обо мне, когда увидели какое благотворное влияние я оказала на их сына».

Его отец пригласил нас на церемонию посвящения в рыцари, которая должна была состояться в ратуше, и я была очень смущена, когда мы подошли к королеве и он представил меня ей. Я пожала ей руку, у меня отнялся язык и помутилось в голове. Всё, что я помню, это то, что я подумала, какого же она маленького роста.

Энджи

В те времена, когда мы с Ником только познакомились, Энджи жила с парнем по имени Терри де Хэвилланд, общественным сапожником, который был так великодушен, что берёг её очень тщательно. В 1973 году у них родился сын, Цезарь, год спустя Энджи ушла от Терри, сняла квартиру в Фулхаме и связалась с человеком, который торчал на героине. Соседи сообщили в Опекунский Совет, что ребёнок часто остаётся без присмотра, и городские власти настояли, чтобы Энджи отдала его в школу с продлённым днём.

Энджи дала им мой номер на случай, если они не дозвонятся до неё. Они звонили мне довольно часто и сообщали, что все дети уже ушли домой, а Цезарь всё ещё здесь и никто не знает, где Энджи. К этому времени у меня родился ещё один ребёнок, поэтому один из учителей приводил Цезаря ко мне домой сам, а моя задача была найти Энджи. Служащая из Опекунского Совета предупредила меня, что они будут вынуждены в этом случае взять заботу о ребёнке на себя.

Остальные члены семью Энджи эмигрировали в Австралию в город Перт, но поддерживали со мною связь. Они попросили меня прекратить давать Энджи деньги, справедливо предполагая, что она их тратит на героин. Для меня это стало проблемой, я не могла ей отказывать ни в чём. Пришлось лгать и говорить, что у нас сейчас у самих затруднительное положение с деньгами.

Она никогда со мной не разговаривала об этом, я же, со своей стороны всегда находила интересные темы для разговора.

Всегда получалось так, как если бы я была ей второй матерью, которая вечно ворчит и недовольна увлечениями своей дочери. Она знала, что я этого не одобряю. Но мне оставалось только вздыхать: «О, Энджи». Сожалея вслух, что смак делает мою подругу агрессивной и разрушает её жизнь и жизнь Цезаря.

«О, Кати, — обычно слышала я в ответ. — Это единственное, что может сейчас мне помочь, но я обещаю, что это в последний раз," — обещания, на которые так щедры все торчки.

Как–то, когда Джеймсу было всего четыре месяца, я после прогулки решила зайти к Энджи. Дверь была не заперта и мы прямо с коляской поднялись к ней. Я окликнула её, но ответа не услышала. Я прошла через неприбранную кухню и нашла её и её парня, стоящими на столе, и склонившимися друг над другом. Ясно было, что ничего кругом не существовало для них в этот момент. На предплечьи — резиновый жгут, а игла со шприцем всё ещё качалась, оставаясь воткнутой в её руку. Повсюду брызги крови. Впервые, как я застала свою подругу в таком омерзительном и безысходном положении.

Я развернулась и унесла Джеймса прочь. На душе было горько от того, что такую замечательную и весёлую девушку, с которой я познакомилась на её 17–летнем дне рождения, я нашла в такой грязи. У неё всегда была склонность к приключениям, связанным с риском, для неё не существовало ограничений и делала такие вещи, которые мы обе знали, насколько они глупы и опасны, многие отговаривали её, но это только разжигало её любопытство. И теперь я увидела, как далеко она смогла уйти.

В её поведении было для меня много непонятного, потому что ничего, что бы предсказывало это, не было в её семье. Ничего, что предвещало бы, что она сойдёт с рельс. Её семья это — очень милые отзывчивые люди. Если Судьбой и было предначертано кому–нибудь окончить жизнь в канаве, так это мне и моему брату Джону, но такое даже и не снилось любому из нас. За всю мою жизнь у меня так и не было лучшей подруги, чем Энджи, но теперь у меня были Ник и Джеймс и я не хотела, чтобы кто–нибудь вовлёк нас в свой водоворот. Я понимала, что отношения наши скоро прекратятся. Я по–прежнему любила её, и не думаю, что у меня когда–нибудь будет ещё такая подруга, как она. Я поняла, что нашим жизням теперь идти параллельно, так иногда бывает между старыми друзьями, но от этой мысли мне становилось грустно.